Записки о Шерлоке Холмсе

– Это одно из тех дел, в котором надо приложить все умение рассуждать скорее на выяснение подробностей, чем на добывание новых улик. Дело это настолько трагично, необыкновенно, имеет такое важное значение для многих, что прямо не перечесть всевозможных предположений, догадок и гипотез. Затруднение состоит в том, чтобы отделить самый остов факта – несомненного, неопровержимого факта – от измышлений теоретиков и репортеров. Затем, когда мы утвердимся на прочном основании, то должны будем подумать, какие могут быть выведены заключения, и установить главные пункты, на которых зиждется вся тайна. Во вторник вечером я получил телеграммы от полковника Росса, владельца лошади, и от полицейского инспектора Грегори, который ведет следствие по этому делу. Оба они просят меня принять участие в нем.

– Вы получили телеграмму во вторник вечером, а едете только в четверг утром? – вскрикнул я. – Почему же вы не поехали вчера?

– Потому что сделал ошибку, дорогой Ватсон, а это, как мне кажется, случается со мной чаще, чем могут думать те, кто знает меня только по вашим запискам. Дело в том, что я никак не мог себе представить, чтобы можно было скрыть надолго самую замечательную лошадь в Англии, в особенности в такой малонаселенной местности, как северная часть Дартмура. Вчера я с часу на час ожидал известия, что найдена лошадь и похититель ее, он же и убийца Джона Стрейкера. Но когда на следующее утро я узнал, что ничего не сделано, за исключением ареста молодого Фицроя Симпсона, я почувствовал, что мне пора приняться за это дело. Но все же я не потерял даром вчерашнего дня.

– Вы уже составили себе определенное мнение об этом происшествии?

– По крайней мере, я ознакомился с главными фактами. Я перечислю их вам: ничто так не проясняет дела, как объяснение его другому лицу, да и вы скорее сможете помочь мне, когда я покажу вам, чем мы располагаем.

Я откинулся на подушки и закурил сигару, а Холмс, водя длинным указательным пальцем по ладони левой руки, принялся описывать события, послужившие поводом к нашему путешествию.

– Сильвер-Блэз, – начал он, – потомок Сомоми и обладает такими же блестящими качествами, как и его предок. Теперь ему пятый год, и он выигрывал подряд все призы своему счастливому обладателю, полковнику Россу. До катастрофы он считался первым фаворитом на Уэссекский приз, и ставки шли три к одному. Он всегда был фаворитом публики, ожиданий которой никогда не обманывал, и потому на него постоянно ставились огромные суммы. Понятно поэтому, что было много людей, в интересах которых было не допустить появления Сильвер-Блэза у флага в будущий вторник.

Само собой, с этим фактом считались в Кингз-Пайлэнде, где находятся скаковые конюшни полковника Росса. Были приняты все меры предосторожности для охраны фаворита. Тренер Джон Стрейкер – бывший жокей, скакавший в цветах полковника Росса, пока не стал слишком тяжелым для положенного веса. Он служил у полковника пять лет жокеем и семь лет тренером и зарекомендовал себя усердным и честным слугой. У него под началом три конюха; конюшня небольшая, только четыре лошади. Один из конюхов дежурил по ночам в конюшне, а другие спали на сеновале. Все трое – славные, надежные парни. Джон Стрейкер, человек женатый, жил в небольшом домике ярдах в двухстах от конюшни. У него не было детей, он держал одну служанку и жил в достатке.

Местность кругом уединенная, но приблизительно в полумиле к северу находится несколько вилл, выстроенных каким-то подрядчиком из Тавистока, для больных и для желающих пользоваться чистым дартмурским воздухом. Сам Тависток лежит на две мили к западу, а по другую сторону болота, также в двух милях, находятся большие мейплтонские конюшни, принадлежащие лорду Бэкуотеру и управляемые Сайласом Брауном. В остальном же местность совершенно пустынна; по временам в ней встречаются только бродячие цыгане. Таково было положение дел до катастрофы, происшедшей в понедельник ночью.

В этот вечер, в девять часов, лошадей, как всегда, заперли в стойле после обычной прогулки и водопоя. Двое из конюхов пошли ужинать на кухне у тренера, а третий, Нед Хантер, остался дежурить в конюшне. Несколько минут спустя служанка, Эдит Бакстер, принесла ему ужин – тушеную баранину с приправой из перца. Она не взяла с собой никакого питья, так как в конюшне имеется кран, а дежурному не полагается пить чего-либо иного, кроме воды. Девушка шла с фонарем, так как было очень темно, а тропинка идет по топкому месту.

Эдит Бакстер была ярдах в тридцати от конюшни, когда из окружавшей ее темноты внезапно появился какой-то человек и приказал ей остановиться. Когда он вошел в круг желтого света, отбрасываемого фонарем, девушка увидела джентльмена в сером твидовом костюме и в фуражке. На ногах у него были гетры, а в руках палка с тяжелым набалдашником. Смертельная бледность его лица и нервные манеры поразили Эдит. На вид он ей показался скорее старше, чем моложе тридцати лет.