Записки о Шерлоке Холмсе

– Сеть вокруг Фицроя затянута довольно плотно, – заметил он. – Я сам думаю, что он тот, кого мы ищем. Но в то же время я признаю, что все это чисто внешние улики, которые могут быть опровергнуты какой-нибудь новой подробностью.

– Ну, а как насчет ножа Стрейкера?

– Мы пришли к убеждению, что он ранил себя сам при падении.

– Мой друг, доктор Ватсон, высказал мне дорогой то же самое предположение. Если это верно, то послужит во вред Симпсону.

– Несомненно. У него нет ни ножа, ни царапины. Улики против него действительно тяжкие: исчезновение фаворита имело для него большое значение; его подозревают в отравлении конюха; он, без сомнения, был под дождем; в руках у него была тяжелая палка, а галстук его нашли в руке убитого. Я думаю, что всего этого достаточно, чтобы привести его на скамью подсудимых.

Холмс покачал головой.

– Хороший защитник разобьет в пух и прах все эти обвинения, – сказал он. – Зачем ему было уводить лошадь из конюшни? Он мог бы искалечить ее и там, если бы хотел. Нашли у него подделанный ключ? Кто продал ему опиум? А главное, как и куда мог он – чужой в этой местности – спрятать лошадь, да еще такую? Что он говорит насчет бумаги, которую он просил служанку передать конюху?

– Он говорит, что это была десятифунтовая бумажка. Одну такую бумажку нашли у него в кошельке. Но все другие высказанные вами затруднения совсем не так страшны, как кажутся. Он вовсе не чужой в этой местности… Он дважды жил в Тавистоке летом. Опиум он, вероятно, привез из Лондона. Ключ, наверное, выбросил после того, как употребил его в дело. Лошадь, может быть, лежит на дне какой-нибудь шахты или заброшенного рудника.

– Что он говорит о галстуке?

– Он признает его своим и уверяет, что потерял его. Но в деле обнаружилось новое обстоятельство, которое может объяснить, почему он увел лошадь.

Холмс насторожился.

– Мы нашли следы, указывающие, что шайка цыган останавливалась в понедельник ночью в миле от места, где совершилось убийство. Во вторник они ушли. Если предположить, что между Симпсоном и цыганами существовало соглашение, то не мог ли он, когда его нагнал тренер, вести лошадь к ним и не находится ли она теперь у них?

– Конечно, это возможно.

– Цыган разыскивают на болоте. Я также осмотрел все конюшни и пристройки в Тавистоке и на десять миль кругом.

– Кажется, вблизи есть еще скаковая конюшня?

– Да, и это факт, которым не следует пренебрегать. Лошадь этой конюшни, Десборо, была вторым фаворитом, и потому исчезновение первого – в их интересах. Известно, что у Сайласа Брауна, тренера, заключены большие пари на этот заезд, и он не был другом бедного Стрейкера. Однако мы осмотрели эти конюшни и не нашли ничего подозрительного.

– И ничего, что могло бы указывать на то, что Симпсон связан какими-либо интересами с конюшней Мейплтона?

– Ровно ничего.

Холмс откинулся на спинку коляски, и разговор прекратился. Несколько минут спустя наш экипаж остановился у хорошенькой виллы из красного кирпича, увитой плющом и стоявшей у самой дороги. На некотором расстоянии от нее виднелась длинная постройка, крытая серой черепицей. Во всех других направлениях тянулась извилистая болотистая равнина, вся бронзовая от увядающих папоротников, сливавшаяся вдали с горизонтом, линия которого только кое-где прерывалась колокольнями Тавистока да группой построек на западе – мейплтонскими конюшнями.

Мы все вышли из коляски, за исключением Холмса. Он продолжал сидеть по-прежнему, откинувшись на подушки и устремив глаза на небо, очевидно, весь погруженный в свои мысли. Он сильно вздрогнул, когда я дотронулся до его руки, и вышел из экипажа.

– Извините меня, – продолжал он, обращаясь к полковнику Россу, с удивлением смотревшему на него. – Я грезил наяву.

По блеску его глаз и по сдержанному волнению я, привыкший к нему, понял, что он напал на след, хотя никак не мог догадаться, как он мог найти его.

– Может быть, вы желаете сейчас же пойти на место преступления, мистер Холмс? – сказал Грегори.

– Я думаю, лучше остаться здесь и расспросить о некоторых подробностях. Я предполагаю, что Стрейкера принесли сюда?

– Да, он лежит наверху. Осмотр тела назначен на завтра.

– Он служил у вас несколько лет, полковник?

– И был отличным слугой.

– Предполагаю, что вы осмотрели его карманы, инспектор?

– Все вещи в гостиной. Если желаете, можете взглянуть на них.

– С удовольствием.

Мы все перешли в гостиную и сели вокруг стола, стоявшего посередине комнаты. Инспектор отпер четырехугольный жестяной ящик и выложил перед нами небольшую кучу вещей. Тут была коробка спичек, двухдюймовый огарок сальной свечи, трубка, кожаный мешочек с пол-унцией табаку, серебряные часы с золотой цепочкой, пять золотых соверенов, алюминиевый карандаш, несколько бумаг и ножик с ручкой из слоновой кости, с очень тонким негнущимся лезвием и с клеймом «Вейсс и Кº, Лондон».

– Очень странный нож, – сказал Холмс, взяв его в руки и внимательно оглядев его. – По тому, что я вижу на нем пятна крови, я предполагаю, что это тот самый нож, который нашли в руке покойного. Ватсон, этот нож, наверно, по вашей части.