Над входом —Краткое объявление:«НародомДанное помещениеДля всех буржуевОкрестных мест.Свобода, справедливость, месть!»Крутые яйцаБуржуи жрали,Как на вокзале,В транзитном зале.В подвале тесно и — жара.Хрустит яичная кожура!Буржуи ждалиПрихода судей,Решенья судебИ в нервном зудеЧесались, словноИм всем невмочь.И жрали ровноДва дня и ночь.Их партизаныНе обижали,Следили, чтобыНе убежали.Давали водуИ сигаретыИ заставлялиЧитать газеты.А те в молчаньиСтатьям внимали,Потом в отчаяньиРуки ломали.Все понимали,Как полагается,И снова жралиКрутые яйца.Потом из центраПришла бумажкаС политоценкойЭтой промашки:«БуржуазиюГорода ПлевныНемедля выпуститьИз плена!»И, яйца на ходу свежуя,Рванулись по домам буржуи.
«Воссоздать сумею ли, смогу…»
Воссоздать сумею ли, смогуОбраз человека на снегу?Он лежит, обеими рукамиПровод, два конца его схватив,Собственной судьбой соединивПустоту, молчание, разрыв,ТишинуМежду двумя кусками.Пулемет над годовою бьет,Слабый снег под гимнастеркой тает…Только он не встанет, не уйдет,Провода не бросит, не оставит.Мат старшин идет через него,И телефонистку соблазняют…Больше — ничего.Он лежит.Он ничего не знает.Знает! Бьет, что колокол, озноб,Судорога мучает и корчит.Снова он застыл, как сноп, как гроб.Встать не хочет.Дотерпеть бы! Лишь бы долежать!..Дотерпел! Дождался! Долежался!В роты боевой приказ добрался.Можно умирать — или вставать.