Записки обольстителя

Кощунственное любопытство закрадывается мне в душу: интересно, что бы Вы сказали, если бы Вам предложили просто купить вашу даму и назвали бы конкретную цену? Женщины торгуют собой гораздо чаще, чем принято думать, и средства расчета — это не обязательно засаленные бумажки, которые пересчитывают на мокрой панели при свете фонаря. В уплату принимаются, как известно, автомобили и дачи, ученые степени и заграничные вояжи, положение в обществе и тому подобное, хотя в конечном счете все сводится к деньгам как всеобщей форме богатства. Купля–продажа совершается, но вслух не признается, да еще и прикрывается брачной церемонией. Это создает почву для надувательства, которое при обычной торговле, когда четко оговорены все условия, случается куда реже. Потому–то меня занимает вопрос, что сказали бы Вы об откровенной покупке? Допустим, Вы с содроганием отвернетесь от той омерзительной, по Вашему мнению, сделки, которую я осмелился вообразить. Но вдумайтесь, что же в ней, собственно, такого омерзительного? Во–первых, как я уже сказал, такие сделки совершаются вокруг Вас ежедневно и ежечасно, и накинутые на них стыдливые покровы никого не вводят в заблуждение. Во–вторых, неужели более нравственно постоянно что–то получать от человека и ничего не давать ему взамен, как это делает ваша любимая? Все Ваши чаяния ей, разумеется, вполне понятны, но она не желает ни вознаградить Вас, ни заявить прямо, что старания Ваши никогда не увенчаются успехом. Еще бы, ведь они приносят ей немалые выгоды. Однако если Вы даже и обретете со временем предмет своих устремлений, то принесенные жертвы Вы сочтете в итоге слишком большими для столь сомнительного приобретения. Все те, кто вел себя подобно Вам, раньше или позже делали такой же вывод. В своих отношениях с любимой Вы с самого начала поставили себя в проигрышные условия, понадеявшись на ее честность, словно видели когда–нибудь эту честность в действии. Вы забыли о том, что ей в данном случае вовсе не выгодно быть воистину честной, как и о том, что известного сорта люди используют нравственные понятия вроде честности, справедливости и т. п. лишь обосновывая задним числом свои поступки, совершенные из самой подлой корысти. Поэтому с точки зрения морали обычная торговля собой, та самая сделка, о которой я говорил, неизмеримо выше всех обиняков и недомолвок, принятых в хорошем обществе, облегчающих надувательство, но не меняющих сути дела. Вы, друг мой, как раз и являетесь объектом такого надувательства, а если бы условия сделки были ясно очерчены с самого начала, ничего подобного с Вами уж наверное не произошло бы. По этому поводу мне вспоминается слышанный когда–то поучительный романс в духе Кеведо:

Сижу и считаю деньги.
При этом ругаясь грязно:
Купил бы вас, — но, ей-Богу,
Вы просите несуразно.
С чего вы так дорожитесь —
Понять я тщетно стараюсь:
Владеть пожизненно вами
Я вовсе не собираюсь.
Надолго связаться с вами
Не чувствую я охоты,
К тому же, помимо денег,
Вы падки и до почета.
Потребность в себе почуяв,
Сочтете вы враз прибытки,
Всю жизнь простака, всю душу
Стремясь обобрать до нитки.
Себя оценив дороже,
Чем с истиною совместно,
Не думайте тем унизить

Других, кто торгует честно.
Зазнайство глупое ваше
Изрядно мне надоело.
Торговля — всегда торговля,
Цена не меняет дела.
И я вас прошу мне верить,
Не так, как купцу, — как другу:
Пустая дороговизна
Товару нейдет в заслугу.

А вот что писал сам Кеведо насчет пылких вздыхателей вроде Вас и не в меру расчетливых красоток вроде Вашей возлюбленной:

«…Если б реже ты просила,
Чаще просьбы выполняла,
Денег бы скопил я много,
Ссорился б с тобою мало.
Подарить тебе намерен
Я сонетец с пылу с жару,
Сладостный романс, а также
Звонких редондилий пару».
С жалостью она взглянула
На бездельника–поэта,
Оценила предложенье
И ответила на это:
«Бог подаст! Ты, друг любезный,
Попусту хлопочешь, ибо
Отдавать свою любовь я
Не привыкла за спасибо».