Записки охотницы

Обратная дорога проходит не то, чтобы натянуто, но в еле скрываемой неловкости. Идущей в большей степени от меня, так как все, что исходит от Данилова — едва заметное огорчение. Которое, кстати, нисколько не мешает его веселому настроению и беззаботной болтовне, продолжающейся вплоть до дома.

Прощание вышло еще более неловким. И что мне делать? Поцеловать его? Это было бы логично, но неправильно. Помахать ручкой? Глупо. Делаю единственное нейтральное — целую его в щеку, прощаюсь и выхожу из машины.

Еле переборов желание оглянуться напоследок, скрываюсь за металлической дверью и только тогда громко и протяжно подвываю. Последние пару дней окончательно выбили меня из колеи. И как теперь расхлебывать кашу, которую я тут заварила?

Ева уже ждет в коридоре, не такая бледная как накануне, но еще болезненная. Чувствую себя двукратной сволочью. Она тут гриппует, а я…

— Спасибо, что соизволила явиться домой.

Ехидство уместно, понимаю. Стягиваю обувку и иду на кухню курить. Пыталась это сегодня сделать пару раз, но Дима безжалостно ломал и кромсал мои сигареты. В третий раз уже не стала пытаться, а под конец свидания и думать о них забыла.

— Что за разговор намечался утром? — закуриваю и забираюсь с ногами на подоконник.

— Я звонила Хельсте, — изумленно поднимаю голову. Это имя я вряд ли когда-нибудь смогу спокойно слышать. Ева согласно кивает. — Рассказала ей о том, что тут происходит…

— И?

— Она не удивилась, в Москве тоже все на ушах.

— В каком плане?

— Не знаю, она сильно не распространялась. Будет хоть что-то понятно, когда мы приедем.

Тлеющая сигарета чуть не вываливается из пальцев.

— Мы?

— Мы.

— Я ей зачем?

— Не хочет оставлять тебя без присмотра.

— Как трогательно.

— Не капай ядом. Мы едем. Собирай вещи, завтра утром выдвигаемся.

Уехать? Из Петербурга? В Москву?

— Я не поеду.

Ева буравит меня такими ледяными сверлами, что становится не по себе.

— Едешь. А если есть вопросы, — она достает из халата телефон и перебрасывает мне. Отчаянная! А если бы в окно улетел? — Звони ей сама и объясняйся. Бывшая ты валькирия или нет, это ничего не меняет. Ты одна из нас и обязана подчиниться.

Задумчиво провожаю удаляющуюся худенькую спину, поигрывая ее трубкой. Звонить Хельсте? Я? Добровольно? Да ни за что. А если еще и подумать… то, может, это не такая уж и плохая идея, уехать? Оставаться тут и ничего не делать мало чем лучше. К тому же есть время отдалиться от Даниловых.

Понуро иду к Еве признаваться, что передумала, после чего достаю чемодан из закромов шкафа и собираю вещи. И что с собой брать? На какой срок я уезжаю? День, два, неделя, месяц? Ладно, возьму самое необходимое, а остальное докуплю если что.

Ночь проходит неспокойно. Не хочу расставаться со своей квартирой и жизнью, которую я так долго создавала. Утешаю себя тем, что рано или поздно мне всё равно предстоит это сделать. Засыпаю только под утро. Замечательно, особенно если учесть, что мне предстоит провести десять часов за рулем. Не на поезде же я поеду, в самом деле.

Невидимые плети решили подогнать нас на прощание. Ну да, как же без этого. Спускаюсь вниз, таща по ступенькам громоздкий чемодан, и вижу стоящую возле машины Еву, сминающую белый конверт. По лицу понимаю, что конкретно это за конверт.

Мне протягивают вытащенную оттуда фотографию.

— Лежала под дворником.

Хочется заскулить, как же хочется жалобно заскулить. Красивое фото, не поспоришь. А ракурс-то какой удачный… Красивое фото, где мы целуемся с Димой у Петропавловской крепости. Знаю, чего ждать и переворачиваю карточку.

Надо же, кто-то занялся рифмоплетством:

“Что смерть молчишь?

Ты — проиграла.

Вот видишь, как ни посмотреть.

Жизнь может всё.

И чтоб ты знала,

жизнь может даже умереть… Интересно, а братья знают, что ты играешь сразу с двумя? Надеюсь, тебе понравились розы. Я старался”.

Прикусив губу, решительно поднимаю глаза на Еву.

— Поехали уже к валькириям. Пора заканчивать с этими шпионскими играми.

МОСКОВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ

— Эй, ты хоть на дорогу смотри! — кричит Ева так, что подскакиваю на месте и едва не вылетаю навстречку. Все лучше, чем въехать в зад фуре.

— Прости, — устало потираю лицо.

— Не хочешь… не знаю, типа поделиться?

Против воли взгляд падает на фото, которое я бросила на переднюю панель. Самое странное и пугающее — изводит меня не то, что оно было мне прислано. Изводит то, что на нем изображено.

— Не хочу, — молчание затягивалось, так что приходится отвечать.

— Смотри сама, — Ева поерзала на переднем сидении, чтобы усесться поудобней. — Я предлагала.