Записки орангутолога

Вероятно, зоологические кружки существовали и существуют и в других городах, но процветали они только в Москве. Начался этот феномен, вероятно, сразу же после революции, и этот дух настоящей, а не формальной коммуны сохранился вплоть до махрово расцветающего капитализма современности.

Вне зависимости от того, где этот кружок располагался, в его организации всегда было несколько составляющих.

Во-первых — это руководитель кружка — беззаветный энтузиаст, этакий Макаренко, бескорыстно занимающийся с малолетней шпаной каждую неделю, втолковывая разновозрастным и в основном трудным подросткам, с ярко выраженной индивидуальностью, основы ботаники и зоологии. В общем, по всем канонам, руководитель — это редкой породы человек.

Во-вторых — это помещение, в котором обязательно, в зависимости от богатства опекающего кружок учреждения, имеются коллекции тушек птиц, коробки с наколотыми на энтомологические булавки насекомыми, папки с засушенными растениями, а так же аквариумы, клетки с птицами и зверями, и террариумы с разными гадами. Причем число емкостей и их объем могут быть самыми разными. В школах — это один аквариум с меченосцами, один террариум со степной черепахой и одна клетка с морской свинкой. В городе Калинине, где я начинал свою зоологическую карьеру в кружке юных натуралистов (который мы называли «юннаткой»), кроме золотых рыбок и вьюнов, обитавших в мутных аквариумах, в вольерах жили медведь, орел, волк, лисенок (он меня однажды укусил, и мне вкололи в целях профилактики 11 уколов в живот против бешенства) и роскошный огромный ворон, который бродил по двору, хорошо говорил и этим выпрашивал подачки, пряча куски булки и колбасы под куски фанеры.

Я ходил и туда, и в зоологический кружок при Центральном доме пионеров этого приволжского города, и во Дворец пионеров на Ленинских горах в Москве — после того, как наша семья переехала в столицу.

Во Дворце пионеров кружковцы собирались каждую субботу под присмотром любимого Андрея Петровича (как раз того самого «Макаренко») — коренастого аспиранта зоологической кафедры педвуза.

Кроме того еще один обязательный компонент кружка — это совместные выезды в природу, во время которых юннаты видят в натуре те объекты, которые до этого они видели только на картинках.

* * *

Итак, я посадил аксолотля в банку и понес его в кружок. Была середина сентября, стояло бабье лето. В дубовой рощице растущей прямо у главного входа, неугомонно орала не видимая в густой листве стая готовящихся к отлету скворцов. В стеклянных стенах Дворца пионеров отражалась и эта роща, и я с банкой.

Я миновал вестибюль, в котором чуть шевелил листьями бамбуковый лесок, отцветал огромный банан, а в декоративном бассейне, под широкими листьями кувшинок и над усеянном копейками мозаичном дном, плавали белые, желтые и оранжевые декоративные карпы, такие же ленивые, как и мой аксолотль.

Я начал спускаться в подвал и уже на лестнице почувствовал живой запах, отличавший наш отдел и от пахнущих свежей древесиной и нитролаком авиамоделистов, и от бензиново-масляного аромата автокружка, и от потного танцкласса, и от пропахшей влажной глиной изостудии. Наш отдел пах хорошо вычищенными клетками птиц и зверей, с чуть уловимым влажным привкусом открытых аквариумов.

В кабинете, где мы обычно занимались, на доске была очень хорошо нарисована мелом ворона с обозначением различных частей тела и участков оперения. Значит сегодня будем определять птичек. Наш Андрей Петрович куда-то вышел, но коробки с тушками и определители уже лежали на столах. В помещении пока было немного народу, но нужные для меня люди были — Миша и Витя. Оба они держали дома животных. Миша — птиц, Витя — гадов.

Герпетолог Витя взял книгу, тушку воробья и начал честно определять вид пернатого, внимательно читая сначала тезу, а потом — антитезу.

Миша, еще с раннего детства объявивший себя орнитологом, сказал, что он всех птичек в этой коробке знает. Потому что половину тушек сделал именно он сам. Скучая, Миша стал громко рассказывать о своих кавказских похождениях, во время которых он самолично стрелял альпийских галок.

Вообще-то кружок был для нас не только хорошей школой, где знаний мы получали гораздо больше, чем на обычных уроках, но еще и клубом, где мы с удовольствием общались друг с другом. Поэтому я, еле дождавшись перерыва, спросил у моего кумира Миши, что делать с аксолотлем.

Миша, который второй год учился в восьмом классе, для меня, тогдашнего пятиклассника, был абсолютным авторитетом.

Во-первых, у него была внешность классического ковбоя: блондин с короткой стрижкой, серыми глазами, прямым носом и широченным подбородком. Он пил портвейн, курил, имел охотничью собаку, у него было настоящее незарегистрированное ружье, он ловил птиц тайником, западней и лучками и держал их у себя в квартире. Миша однажды меня пригласил к себе — посмотреть птичек.