Записки отдыхающего

Сходил на кухню, сварил яйца. Мурманчанка варила рисовую кашу. Мы тяпнули яиц с кофе и пошли на ярмарку.

У дома культуры рой людей сновал от ларька к ларьку с пакетами продуктов. Мы еле протолкались в конец рядов, глядя на товар и цены, иногда спрашивая про последние. Выбор товаров и цен по сравнению с четвергом был намного разнообразнее. Мы закупили персиков, сливы и черешни, которую пришлось убавлять из-за дороговизны. Потом к нам в сумку попали клубника, огурцы, помидоры и лук. Кстати, я заметил, что можно набрать в толпе, например, огурцов и пойти не к продавцу, со всех сторон облепленному другими покупателями, а домой – никто и не заметит. Однако моя совесть задумалась лишь на мгновение. Затем мы выстояли очередь за колбасой краковской и колбасой домашней. Пока стояли, увидели мурманских. Как позже мне сказала жена, она даже видела нашу коллегу, которая опасаясь, видимо, что мы полезем в душу, сделала вид, что нас не заметила и ретировалась. Жена купила мед. Сказала, чтобы меня лечить. Потом постояли еще у сыров, но вовремя заметили, что их производство совсем не Крым, а Московская область. Решив, что столичная дрянь нам на юге ни к чему, отправились домой.

По дороге я купил себе лимон. Жене сказал, что для лечения, но в тайне надеялся на коньяк. Дома я вымыл несколько ягод клубники и черешни, пару персиков и слив. Мы закидались витаминами и пошли на пляж.

На море – полнейший штиль. Наташа, армянки и мужик с доской были уже здесь. Первый же наш заплыв окончился резким разворотом на 180 градусов. Причиной разворота послужил объект, который любят ловить Губка-Боб с Патриком. Второй заплыв был чуть длиннее, но так же не без встречи с щупальцевидной белой. Возвращаясь на берег, мы испытали еще один шок: Наташа, стоя по грудь в воде, подняла из воды одну руку, на ладони которой лежала медузина. Наташа посмотрела на нее и отпустила прямо по нашему курсу. Мышцы напряглись, включилась восьмая скорость и подводное зрение. Мы описали полукруг и выскочили на берег. В третий раз мы окунались недалеко и никого не встретили.

Потом мы лежали, подставив солнцу нос и открытый рот. «Прям, природное УФО» – подумал я, вспомнив, как в детстве проходил процедуры с жестяной лампой с разными насадками. Правда, со стороны мы выглядели профессиональными мухоловами.

В отличие от предыдущих дней музыка из павильона звучала только русская. В основном это были песни девяностых-нулевых и переделанные под диско композиции рок исполнителей. Мы с женой сильно потели, ощущалась неприятная слабость. Нос настолько заложило, что я не уловил даже ванильный запах домашних пончиков, который раньше улавливал за несколько десятков метров. В четвертый раз мы заплыли достаточно далеко, никого к удивлению не встретив. Я огляделся. Некогда полупустынный пляж был неплохо забит в основном новыми отдыхающими с белыми еще телами. «Видимо, из-за того, что на Кавказе приняли по вирусу более жесткие меры, все рванули в Крым», – прокомментировала жена.

Я лежал, глотая солнечные лучи.

– А кто Коктебеле был? Волошин, Айвазовский, Цветаева… – начала вдруг перечислять жена

– Да все алкоголики там побывали! – резко ответил я, не закрывая рта.

– Ясно!

Мы повторили предыдущий заплыв и остались довольны отсутствием морских обитателей. Теплые слои воды резко, но приятно сменялись прохладными и обратно.

Домой мы прошли через продуктовый, в котором купили хлеба и сметаны. Черного хлеба не было, пришлось брать немного не белый. Затем в ларьке отдали деньги за пару пучков петрушки, на листьях которых, судя по цене, еще не совсем сошла позолота.

– Я вся сырая, как американская лошадь, – устало произнесла жена, входя в комнату.

– Я тогда мексиканский осел, – проговорил я, разбирая пляжную сумку.

Мы сполоснулись. Я сходил на кухню за салатниками. Валера курил. Стелла щебетала, показывая на втором этаже номер вновь прибывшим. В комнате мне стало совсем лихо. Жена предложила выпить «Терафлю». Я достал полусладкое из Солнечной долины. Сразу после первого бокала заметно полегчало, и я пошел крошить салат.

Жена тоже сделала себе свой – накрошила помидоры с луком и залила сметаной. Я же накромсал себе летнего с маслом. Во время еды опять вырубили свет. «Энергосистемы не справляются с жарой. 27 тысяч жителей Анапы остались без света» – вспомнил я вчерашнюю новостную ленту. «Все беды из Анапы» – щелкнуло у меня в мозгу. «27 тысяч по прописке – продолжал размышлять я, – наверное, все 150 ругали вчера ваши энергосистемы…»

Свет, однако, дали минут через пятнадцать. Я запил салат вторым бокалом красного и, закапав нос, лег спать. Через полчаса меня разбудило какое-то возбуждение с внутреннего дворика. Я прислушался. Стелла кричала, что ей повысили пенсию на 27 рублей, в связи с чем, она обещала напиться. Ее голос прерывал чей-то мужской хохот. Жена тихо читала книжку. Света снова не было. Я повернулся на другой бок и засопел.

– Как включить кондиционер? – спросила жена.

– Света же нет! – отрезал я.