Записки патологоанатома

– С конкретным покойником – нечего, но для тех, кто придет лечиться вслед за ним, мы многое можем сделать, – возразил Данилов. – Мы изучаем, делаем выводы, указываем на ошибки… Мы помогаем ставить диагноз живым людям, в конце концов!

– Я понимаю и нисколько не отрицаю важности и нужности твоей специальности. Только… ну, как бы, фактор личного участия… нет, не фактор, а сознание… – Эдик окончательно запутался.

– Я тебя понял, – сказал Данилов. – Когда-то я сам думал также, но времена меняются.

– И еще одно – само присутствие смерти во всем, что тебя окружает, на мой взгляд, невыносимо.

– Ты ешь, а то остынет, – посоветовал Данилов. – А я пока скажу насчет присутствия смерти… Ты извини, конечно, но здесь тебя занесло. Смерть вообще присутствует во всем живом, потому что нет ничего вечного. Все мы смертны. И в морге столько же смерти, сколько и здесь.

По выражению лица Эдика было заметно, что он не согласен с Даниловым.

– Ты подожди… Знаешь, что страшно? Умирание. Сам процесс перехода из одного состояния в другое. И оно страшнее вдвойне, втройне, если ты ничего не можешь сделать. Вот это самое страшное – суетиться вокруг человека и видеть, чувствовать, как он умирает! В этом ужас смерти. В покойницкой, среди трупов, никакого ужаса нет. Ну – жили, ну – умерли, ничего не изменить, все там будем. Я доступно излагаю?

– Доступно, – согласился Эдик.

– Конечно, патологоанатом – излюбленный герой анекдотов и ужастиков, но это для непосвященных. Собственно говоря, что такое труп? Это биологический материал.

– Мертвый биологический материал.

– Да, неживой. Но что с того? Взятая из пальца кровь – такой же биологический материал, но, согласись, никто не находит в лаборатории чего-то ужасного. Или находит?

– Нет, не находит, – Эдик, казалось, и сам был не рад, что заговорил об этом.

– А еще у моей специальности есть одно огромное преимущество, – Данилов поднял правую руку с торчащим вверх указательным пальцем. – И называется оно «возможность неспешного принятия решений». На «скорой» или в анестезиологии о такой возможности быстро забываешь. А здесь я всегда могу уточнить неясности, свериться с атласом, и так далее… И, принимая решение, я уже на все сто процентов уверен в его правильности. У меня нет сомнений, ты понимаешь?

– Вспомнился «Окончательный диагноз», – улыбнулся Эдик.

– Там другое, – отмахнулся Данилов. – Во-первых, это все же художественное, а не документальное произведение, а во-вторых, там суть не в диагнозе, а в противостоянии старого и нового, противостоянии старого опыта и новых достижений. На деле, если возникает подобная якобы неразрешимая ситуация, она сразу же выносится на обсуждение. Аргументированное обсуждение. Вот здесь я вижу вот что, а там – вот что, и так далее… А знаешь, как приятно решать и не ошибаться?

– Знаю, – Эдик отодвинул от себя пустую тарелку, удовлетворенно вздохнул и предложил:

– Еще по пиву?

– Конечно, – поддержал Данилов. – Только давай это допьем сначала.

Эдик поднял вверх руку, чтобы привлечь внимание официантки.

– И не тянет обратно? – недоверчиво прищурился он. – Ни за что не поверю.

– Не столько тянет, сколько вспоминается, – признался Данилов. – Годы из жизни не выкинешь. Часто сны снятся, иногда кошмары…

– Какие например? – оживился Эдик и сказал подошедшей официантке. – Два пива, пожалуйста, и соленых сушек.

– Рыбки не желаете? – предложила та.

– Нет, не желаем, – поспешил ответить Данилов.

Он не ел рыбу в подобных заведениях: себе дороже. Рыба – продукт нежный, скоропортящийся.

Официантка кивнула и ушла.

– Вот например, приезжаю я на вызов, а ящик забыл на подстанции… Или попадаю в какой-то подъезд и никак не могу найти выхода… Обычная хрень, не заслуживающая внимания. Ты лучше расскажи, как там родная подстанция поживает?

– А что – Елена Сергеевна не рассказывает?

– Мы не любим говорить дома о работе, – Данилов не стал добавлять «в последнее время». – Тем более что у нее свой взгляд и свои впечатления, а у меня – свои. Разумеется, твои впечатления я до нее не доведу.

– Мог бы и не предупреждать, – скривился Эдик.

Официантка принесла пиво и тарелочку с сушками.

– На всякий случай, – улыбнулся Данилов. – Так как вы без меня живете?

– Хуже стало, – вздохнул Эдик, отпивая из своей. – Многие свалили, пришел новый народ, как на подбор, неприятный. И не потому, что приезжие, а потому что какие-то злые. Работа их достает, денег им не хватает, все вокруг уроды – и врачи с фельдшерами, и больные… Только и гонят негатив, утром в столовку войти противно. Можно подумать, кто-то их силой пихал в «скорую». И тупые все. На словах – корифеи, а на аритмии или коме сразу же теряются. Представляю, каково Елене Сергеевне с ними…

– За нее не волнуйся, – обнадежил Данилов. – Она справится.

– Я верю, – кивнул Эдик. – Недаром ее новый директор региона так ценит.