Записки пинчраннера

Выходит, что эти слова, пронзившие, точно электрический разряд, мозг двадцативосьмилетнего Мори, погруженного в свои мысли, испытавшего душевные муки, превратившегося Мори, и слова Ооно, вызывающие ответную нежность, эмоциональный подъем, гармонически сочетаются. Выходит, что я, оказавшийся способным услышать обоих, как человек, который, повинуясь превратившемуся Мори, выполняет возложенную на него миссию, именно сейчас получил сигнал от космической воли?

Если космической воли — не важно, в каком виде она проявляется, — не существует, зачем бы мы тогда превратились? О, какая жалость? Почему это случилось? О, какая жалость! Почему это случилось?

— Все, кончаем бесплодную дискуссию и переходим к делу! Но сначала поедим. Ты же сам говорил, Мори, что если превращение было призвано сделать из тебя пинчраннера для тех, кто не способен бежать, не знает, что необходимо бежать, то нужно немедленно начать бег. Так давай же начнем бег. Я хочу, чтобы ты взял меня с собой и мы включились в спасение ребят. Мы обязаны восполнить то, что упустили вчера и сегодня!

Я отчетливо услыхал подбадривающие меня крики ЛИ… ЛИ… ЛИ… Эти раздававшиеся во мне крики пробуждали в моем теле и душе страстное желание бежать вперед, но вместе с тем пробуждали страх, и это в свою очередь вновь вызывало жажду бежать вперед, преодолевая страх, неразрывно связывая меня с движением, начавшимся в теле и душе превратившегося Мори. Сколько раз до превращения я рассказывал Мори об испытаниях, выпадающих на долю пинчраннера! Наверно, мои рассказы подсознательно сделались основой его существования. Это проявилось у Мори после превращения!

Студентка, точно приступая к первому этапу спасения, стремительно направилась на кухню, а Мори и я молча ждали еду, прислушиваясь к раздающимся в наших телах и душах крикам воодушевления и угрозы:

ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ… ЛИ…

5

Возникла проблема денег. Нашу с Мори жизнь после превращения мы направили, как нам казалось, по верному пути, но, сколь бы странной, сколь бы переменчивой ни была наша жизнь, она неизбежно влекла за собой проблему денег… Говоря так, я хочу предварить слова, с которыми вы собираетесь обратиться ко мне. Превращение? Прекрасно, какой бы странной выдумкой, какой бы сумасшедшей мечтой это ни было, но, поскольку я утверждаю, что именно оно есть единственная реальность, которую я пережил, переживаю и, видимо, буду переживать, пусть это слово будет записано. Но все же как быть с деньгами? Превращение произошло, однако жить, питаясь туманом, невозможно. Как бытье деньгами? — не понимая существа этого вопроса, невозможно правдиво рассказать о том, что представляла собой наша жизнь.

Поэтому главное место в моем рассказе будет занимать проблема денег. Случай, поставивший меня перед этой проблемой, как это ни прискорбно, произошел не по моей вине, виновником был высокий мужчина в полевой форме американской армии! Мори и Саёко отправились спасать своих товарищей, и, когда они уходили, я спросил у студентки, нападала или оборонялась вчера их группа, но та пропустила мой вопрос мимо ушей. Может быть, она почувствовала, что с помощью такого вопроса я пытаюсь доказать сходство ее группы с другими? И я, восемнадцатилетний слабак, не осмелившийся больше преследовать девушку своими вопросами, остался дома, сознавая унизительность своего положения и надеясь на звонок от будущей киносценаристки. Студентка, видимо, направлялась в штаб-квартиру своей революционной группы или в какое-то другое место, связанное с ней, и я не мог надеяться на то, что она возьмет меня с собой.

Оставшись один, я стал прикидывать, не удастся ли мне починить входную дверь, которую студентка сломала ледорубом. Когда Мори со студенткой ушли, мной, как всяким восемнадцатилетним мальчишкой, овладел страх — что теперь со мной будет; я боялся, что стану жертвой «ошибочной бомбардировки», и молодчики из группировки, враждебной революционной группе Саёко, смогут беспрепятственно проникнуть в дом через незапертую прихожую! Еще в те времена, когда я работал на атомной электростанции, у меня были золотые руки. Вынув из книжного шкафа несколько пустых полок, я сколотил их вместе, так как они были слишком тонкими, и отпилил кусок по размеру дыры, проделанной в двери. Потом стал приделывать к доске висячий замок, который был у нас в доме, — не знаю, для какой надобности я его когда-то купил.

Вдруг у меня за спиной раздался мужской голос:

— Эй!