Записки пинчраннера

Тогда Справедливец, который сидел затаив дыхание, вдруг предложил:

Остановим машину у самых ворот, и я выступлю с протестом перед студентами, распространяющими листовки! Они сорвали митинг против строительства атомных электростанций и мой протест сочтут противозаконным! Начнется свалка, и тут подоспеет моторизованная полиция. А вы воспользуетесь этим и проникните в университет…

Мы сделаем это вместе! Одному Справедливцу устроить потасовку не под силу.

Нет-нет, я пойду один. У меня есть основания заявить протест в связи со срывом митинга. Что же получится, если такой человек, как вы, выступающий в качестве арбитра, ратующего за ненасильственные действия, без всяких оснований применит насилие? Как можете вы, Добровольный арбитр, всерьез предлагать такое?!

Я безмолвно наблюдал за Справедливцем — он вынул изо рта вставную челюсть и спрятал в карман куртки; машина остановилась, и, пока Добровольный арбитр выходил из нее и опускал спинку сиденья. Справедливец, шамкая морщинистым ртом, смотрел на меня каким-то далеким взглядом, идущим, казалось, из глубины черепной коробки. Потом повернулся к Ооно и улыбнулся ей — не то наивно, не то смущенно. Затем Справедливец присел, нагнул голову и выскочил из машины. Я, не двигаясь, смотрел ему вслед, и Добровольный арбитр поторопил меня:

— Хотите, чтобы супруга схватила вас?

Я понял, что мешкать нельзя, и, весь напрягшись, тоже выскочил из машины. За воротами шириной метров в десять, в глубине двора, наискосок направо находилось здание. Двери были широко распахнуты. Там расположились юнцы в касках, нижняя часть лица у них была замотана полотенцем. Они разом обернулись в нашу сторону — видимо, Справедливец уже что-то крикнул и, продолжая кричать, остановился напротив них, а потом стал прыгать, размахивая руками. Первым побежал Добровольный арбитр. Я — за ним. Подбежав к воротам, мы ухватились за столб и, развернувшись, понеслись к левой арке. Следившие за нами двое полицейских и жена, бывшая жена, привлеченные криками Справедливца, направились в его сторону и подошли вплотную к нему. А мы влетели на территорию университета. При этом у нас было такое чувство, будто, убегая и бросив на произвол судьбы Справедливца, мы совершаем непростительное предательство. Ведь он подпрыгивал потому, что разгадавшие его замысел студенты, которые охраняли вход в университет, тут же подлетели к нему и стали тыкать ему в бока железными трубами! Но я бежал изо всех сил, не отставая от Добровольного арбитра. Меня гнало вперед выражение глаз жены, бывшей жены, которые будто говорили, что во мне она видит нечто удивительное, отвратительное и вместе с тем комичное; жены, которая вместе с «твердым» и «мягким» полицейскими пыталась преградить мне путь. Весь ее облик был каким-то диковатым: на ней была черная кофта и яркая юбка; она недвусмысленно давала понять, что решила начать новую жизнь, ха-ха.

Я вбежал во внутренний двор и намеревался миновать безучастно, казалось, наблюдавших за мной студентов, но тут меня схватили, я упал и завопил от боли. Мой вопль был воплем от удара, в котором материализовался взгляд моей жены, бывшей жены, ха-ха. Добровольный арбитр тоже получил жестокий удар и рухнул рядом со мной на выложенную камнем дорожку — его лицо, которое он, лежа, повернул ко мне, выражало лишь удивление — почему я кричу? Но я мог наблюдать за ним лишь мгновение — верзила, поваливший меня, начал бить меня ногами по голове, животу, даже в пах попытался пнуть. К нему присоединились его приятели, студенты в шлемах, с замотанными полотенцами лицами; они стали методично истязать меня, а я вопил изо всех сил, призывая на помощь жену, бывшую жену, — единственного человека, кто мог спасти меня, ха-ха.

3

Попав в плен, мы с Добровольным арбитром были препровождены в комнату, которую, законно или незаконно, занимал факультетский комитет самоуправления. Мои глаза, кажется, не пострадали, и, хотя в них все еще мелькали темные и светлые пятна, мне открылась удивительная картина: не только все четыре стены, но даже пол и потолок комнаты были исписаны иероглифами. Прежде чем продолжать свой рассказ, я хочу по порядку изложить, что я испытал, когда меня брали в плен.