Записки под партами

- Мне было всегда плевать на твоих телок, - отталкивает неожиданно меня, сжимая губы. – Все они одноразовые, я понимала это. Потрахаться только. Чисто ради разнообразия. Но она… ты позволил ей то, что никому никогда не позволял. Твою мать, Дан, - взмахивает руками и бьет меня в груди, сжимая тонкие пальчики в кулачки. – Почему, скажи? Почему она зовет тебя «Даня»? Почему?

- Свет, - вздыхаю тяжело, разговор видимо будет не из легких.

- Я люблю тебя, столько лет отчаянно люблю! – Переходит на крик Самохина и по щекам ее начинают катиться слезы. Отворачиваюсь. Не по мне это, когда девушки плачут. Светка знает и пытается давить, но не сейчас, не после того видео.

- Я тебе сразу сказал, что никогда не буду с тобой встречаться, я не давал тебе надежды. После всех издевательств, которые ты пережила, я просто пытался помочь тебе, услышь меня! – Отхожу на расстояние, давит Самохина своей близостью, как в оковах себя ощущаю.

- Останься со мной, пожалуйста, - подбегает ко мне, хватает за руку, смотрит этим щенячьим взглядом, от которого мороз по коже. Выхватываю руку, не могу, противно. Виноватым себя ощущаю, что позволяю кому-то дотрагиваться, кому-то кроме Таси.

- Дан, посмотри на меня, а, - опять тянется, но в этот раз я делаю шаг назад. Ведет себя, как тонущий в глубоком океане, корабль. – Дан! Прошу! Пожалуйста! Я не могу без тебя. Мне плохо. Мне так плохо. Как в тот день, когда ты спас меня. Я без тебя умираю, Дан!

- Свет, скажи, - перевожу на нее взгляд, хотя все это время пытался не смотреть. И вопрос на языке, что вертелся, страшно было вслух озвучить. Но сейчас, почему-то, кажется, что Титов не соврал, что Самохина сыграла важную роль в этой их забавное игре. - Ты специально из дома сбежала?

Глава 74

Таисия

Говорят, что время лечит. Но сколько нужно ждать? День, два, неделю, а может месяц? А может и год или много лет? Слишком многогранное понятие, слишком медленно тикают минуты, когда в груди разрывает от переизбытка чувств.

Я почти не сплю. Не могу закрыть глаза. Сразу вижу Матвеева. Вот он улыбается, вот тянет руки ко мне, вот целует, даже смех его слышу, настолько отчетливо, что свихнуться можно. Но к горлу тут же подступает рвотный рефлекс. Вкус предательства для меня оказался невыносимым. Мозгом я понимаю, что нужно забыть и выкинуть из головы все, что связанно с Даниилом. А вот сердце… оно нещадно тоскует без него. Хочет к нему. И даже готово простить все на свете, лишь бы он пришел и опроверг все, что разрывает изнутри и заставляет медленно умирать.

Когда я очнулась в воскресенье, когда увидела его, эмоции, взяли вверх над телом. Мне хотелось убивать, хотелось плакать, кричать и на языке только один вопрос крутился: "почему". Но его взгляд, в котором читалось полное непонимание, отчетливо отложился в памяти. Даниил был шокирован. То ли не ожидал, что правда уже раскрылась, то ли я чего-то не догоняю. А потом острая игла с каким-то веществом пронзила тело. И еще. И еще. Я не могла успокоиться. Слезы градом катились, губы искусала до крови, а взять в руки себя не получилось.

В понедельник он снова пришел. Я не ждала, правда. Все раскрылось, какой смысл продолжать играть в заботливого парня. Зачем он здесь. Зачем ждет от меня объяснений. Я не понимала. Да и не хотелось понимать. Было так больно, так обидно, камнепад в моей душе никак не желал заканчиваться, продолжая по крупицам убивать внутри любовь и желание к жизни. Клянусь, мне хотелось умереть. Я себя ощущала куском мусора, который отправили на помойку доживать считанные дни.

Во вторник мне снились кошмары. Казалось, что я бегу от всех, от Титова, от Даниила. Они смеются и снимают на камеру мои слезы. Проснулась вся мокрая и больше не сомкнула глаз. Молча смотрела в потолок, и упивалась собственным горем. Днем пришел папа. Он заметил мое странное состояние, но вопросов задавать не стал. Я была ему очень благодарна за это. Отец рассказал, что взял отпуск до следующего вторника, что будет мне приносить еду и следить, чтобы я шла на поправку. Впервые за долгие годы мы проводили время вместе. Я вновь почувствовала себя его дочкой, которую он любит и о которой заботится.

Каждый раз, когда папа выходил из палаты, я на цыпочках подкрадывалась к дверям и выглядывала в коридор. Не знаю, что ожидала увидеть. Матвеева не было, он не сидел настойчиво под дверью, не ломился с вопросами. Даниил исчез из моей жизни, испарился, так же быстро, как песок вытекает из рук, стоит его только поднять. Я корила себя за тоску, за желание его увидеть. Нельзя так. Не с тем, кто предал, кто нагло вторгся в твое сердце и забрал оттуда важную часть.

В среду я уже спокойно выходила из палаты. Будто приняла, он больше не придет. Однако голова сама крутилась назад, старательно высматривая прохожих. Однажды меня остановила медсестра. Недовольная женщина средних лет была мне как-то не особо рада.

— Чего разгуливаешь, — фыркнула она, закидывая руки в карманы белого халата.

— Бока отлежала, — без особого энтузиазма отозвалась, и хотела, уже было идти дальше, как мадам кинула мне в спину.