Записки под партами

— Ненаглядному своему скажи, пусть манерам учится. Мало того, что под дверью ночевал, так еще и огрызается. Ишь какой.

— Под дверью ночевал? — Резко разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Корить себя снова начинаю, что реагирую подобным образом на слова о Матвееве. Но там внутри, под самыми ребрами, вдруг кольнуло, сладко так кольнуло.

— Давай, топай в палату, — буркнула под нос медсестра и скрылась в больничных коридорах. Я же устало вздохнула и поплелась к себе. Только сейчас задумалась, почему лежу в одиночной, почему соседей нет. Неужели папа снял для меня VIP-комнату. Странно, что мачеха позволила ему тратить деньги так расточительно. К слову, о тете Любе, за эти несколько дней, она так и не пришла ни разу. Да что уж там, даже не позвонила. Ей было плевать на меня, как и всегда в принципе. Ничего в жизни не меняется. Никогда.

К вечеру среды я лежала в комнате и рассматривала белый потолок. Мобильный потеряла или мои похитители его выкрали, одному Богу известно, куда он мог деться, поэтому довольствовалась телевизорам, висевшем на стене, и общением с местным персоналом. На этом все. Никаких тебе друзей, подруг, никто не ломился в мои двери проведать. Как я только умудрилась прожить почти 18 лет и остаться одна.

В четверг я совсем скисла. Даже приход отца меня не обрадовал. Его истории казались неинтересными, а еда невкусной. А может, у меня просто не было аппетита. В итоге это была игра в одни ворота, потому что большую часть времени я молчала. Днем мне сделали капельницу, пытались прочитать нотации, что я слишком много двигаюсь, а затем оставили одну. Впервые была рада оказаться в компании сама с собой.

Вечером, вернее уже в девятом часу, я снова планировала выйти и пройтись по коридорам. На улицу носа не сунуть, холодно, да и что там делать зимой-то. А так хоть ноги размять можно, да и время, скоротать, которого у меня было несказанно много. И в это самое время противные мысли потоком лезли, извивали толстой веревкой шею и душили, беспощадно душили. Накинула на плечи длинную кофту, которую папа мне вчера привез, сунула ноги в тапочки, и уже собиралась выйти, как дверь неожиданно открылась.

— Матвеев, — пискнула я, испугавшись. Парень сначала просунул голову в комнату, а затем и остальную часть тела. Хотела было его прогнать, потому что внутри начала подниматься буря эмоций, но вдруг почуяла стойкий запах алкоголя.

— Н-не к-кричи, пож-а-а-луйста, — едва сообразил слога в слова Даниил. Он сделал шаг и тут же шатнулся. Расставил руки в разные стороны, явно представляя себя самолетиком, и пытался уловить равновесие.

— Ты пьяный? — Строго прикрикнула на него, поджав губы. Зачем в таком виде явился, и как его пропустили только.

— Чу-чуть, — показал он пальцами отрезок в пару сантиметров и улыбнулся. Я отвернулась, нервно вздыхая. Не хочу его видеть. Не хочу. Не хочу. А сердце в ответ подвывало, почему не пришел раньше. Неужели и правда, это был всего лишь спор? Неужели все наши встречи не были случайным стечением обстоятельств. Все это было спланировано? Мозг твердил, да, именно так и есть. А вот сердце почему-то отказывалось верить. Наивное. Глупое девичье сердце.

— Тасюш, — плюхнулся рядом Матвеев, и запах алкоголя ударил мне в голову. Сколько же он выпил, ведь еле на ногах стоит. И где только спиртное нашел.

— Уходи, — прошептала я, не смотря в его сторону. Слезы опять предательски охладили глаза, но я держалась, изо всех сил. Не заплачу. Не перед ним. Хватит, уже итак слишком сильно открылась.

— Не мо-гу, — как-то грустно звучит эта фраза, мне даже хочется повернуться и взглянуть в его глаза, спросить, зачем нужно было все это устраивать. Но не могу. Боюсь. Страшно услышать правду.

— Уходи, пожалуйста. Или я охрану позову, — сглатываю ком обиды, который затесался в горле. Никому мои чувства не нужны. Лучшая защита — это игнорирование.

— Тась, — зовет так сладко, что тысячи мурашек просыпаются и пускаются вальсировать по всему телу. — Я ску-чаю, — шепчет Матвеев и вдруг его руки обхватывают меня, зажимая в тиски.

— Отпусти, — начинаю дергаться, но Даниил сильней, ясное дело, хоть и трезвости в нем от силы 10 процентов.

— Нет, — категорично заявляет он, еще сильней прижимаясь. Его тепло моментально передается мне, проникает под кожу и достигает неугомонного сердца, которое так ждало этой минуты. Глупое. Верит всему, верит без оглядки.

— Матвеев, — уже жестче прошу, продолжая свои попытки вырваться. И в какой-то момент даже получается, я освобождаюсь, но в ту же секунду мы падаем на кровать. Моя голова оказывается на подушке, а Даниил, каким-то чудесным образом, нависает сверху. Запах алкоголя режет глаза и впитывается в легкие. Морщусь даже. Отворачиваюсь.