Записки Подмастерья или Перед прочтением сжечь!

Правят документы в офисах «новых русских» Или - в редакциях с евроремонтом занимаются журналистикой (меж тем, журналистика - лихорадочное бесплодие – по определению Ивана Алексеевича Бунина).

Стоят огромные новые дворцы «поэтов» сочиняющих теле попсу для какой-нибудь Глюкозы или группы «Та-ту», - или рекламу зубной пасты «Колгейт». Поодаль – такие же особняки детективщиков или порно производителей. После советской редакции или советского райкома – хорошо вписавшихся в гей-сообщества, имеющие большую долю в нашей экономике. А поэт он по- прежнему сидит в маленькой избушке в своем Михайловском, ходит в баньку, и один себе, (понимаешь!) пишет настоящие стихи. За которые ему будут благодарны племена и народы в светлом (действительно светлом) будущем.

Поэт едет на автобусе к издателю, проталкивается через этот «пупок» этот рынок жизни – еле - еле. Поднимается по мраморной и богатой лестнице (издательство недавно - напечатало мемуары телохранителя Самого и еще воспоминания кремлевской проститутки). Поэт заходит к издателю, а издатель смотрит на его старенький плащ, на стоптанные ботинки, да и говорит; посмеиваясь: «10 000 баксов за книгу. Тогда, мол, напечатаем».

« А у меня нет», - отвечает ему поэт». – Я живу в деревне. Гонораров не получаю, так как писал эпиграммы на Президента. Да еще и привлекался к уголовной ответственности по статье за разжигание национальной розни. Поэтому нигде на работу не берут».

А редактор издательства ему на это отвечает. «Тогда ищи себе богатенького спонсора. Вот эту книгу 300 страниц стихов, один поэт у нас недавно опубликовал за 40 000 зелени, эту - другой аж за 60 000. Его спонсирует «братва». Он круто и конкретно пишет шансоны и романы про зону. Ты тоже пиши. Зелени тогда у тебя будет как грязи! Тогда ты и заработаешь себе на публикацию твоего «Евгения Онегина». Издадим на финской бумаге с супер обложкой и золотым теснением.

Что поделать, поэт снова садится в ржавый старый автобус - и катит в свою избенку в Михайловское.

Среди друзей олигархов с пивзаводчиками, не имеется. Жена, которая в провинции (в Москве квартиру выкупить от долгов, за энергию и прочее - денег нет) все плачет в письмах, что нечем кормить детей. Ее оклеветали за красоту «подружки» на работе и потому она давно сидит дома без денег.

Поэт смотрит в телеэкран. Бац, а там показывают телемурло « министра культуры» и заодно шоумена! А этот сытый и упакованный министр в долларовом галстуке с золотой нитью и говорит: «Деньги, выделенные в этом году на культуру, пойдут не на издание стихов и прозы, а на ремонт Большого театра». И дальше чиновник начинает перечислять, куда тиснут эти крохи.

И вот поэт садится за письменный стол.

После такого кошмара и такой нищеты – не пишется. Поэт смотрит в окно. Там проезжает древний ржавый, рухлый трактор – колхоз разворовали местные руководители. Вот соседи несут гробик с ребенком - умер потому, что у матери нет денег на операцию. Ветер шевелит две куцые рябины и задувает на гнилой, черный, деревянный палисад.

Мужики «стреляют» у бабки на одеколон. И.т.д. и т. п…

Поэт пишет стихи про этот серый вид. Видит, как по дороге в город летит очередной олигарх (конкретный пацан – и барон – были бы бабки можно и титул принца Уэльского купить) – Вован на своей «Гранд-Чероки». Потом сквозит туда же в Москву, «светоч русской литературы». – Даша Донцова, на новой роскошной иномарке.

А поэт пишет. Пишет «Медного всадника», «Капитанскую дочку», «Сказку о царе Салтане». Заведомо зная, что не какой спонсор эти произведения не оплатит.

Поэт запечатывает свои детища в конверт, отсылает в журнал - ни ответа, ни привета. Читает, лит - журнал и год, и три и десять: все те же имена, все та же «букашка!» Неужели,- мыслит он, - во всей России никаких поэтов нет? Не может быть того!

А где же племя младое, незнакомое?»

Узнаваемая патовая ситуация?

Но, допустим, друг Коля, живущий в столице тоже поэт, много зарабатывает, особенно по меркам глубинки. И в один из зимних дней (например, под Новый Год), он влетает к поэту в вихре снежинок на «Тойоте» и дарит ему… компьютер.

И вот поэт выходит в Интернет и там иногда находит… просто самые обыкновенные русские, смешные стихи:

Жизнь в России непростая.

Вышла я за самурая…

Поэт долго хохочет, читая. А что, по крайней мере, это очень живо, не мертво - буква не убила самый дух жизни! Не то, что в журналах. И поэт замечает другу Коле: « Стихи не должны быть слишком серьезны и умны»…

В городе поэт случайно покупает, лит - журнал, неведомо как попавший в киоск – среди всяких «Спид - Инфо» и «Эротиконов». Открывает: глядь, а кого там только нету! Какой только нет букашки! Тут тебе и концептуалисты, и постмодернисты, и Эпитейн, и Кушнер, и Рецептер и вся Дерибасовкая! И венецианский сидельщик-турист, и мама-Одесса, и папа - Брайтон, и вся Тверская да Каширка! И Нью-Йорк и Торонто! И все ведь одна букашка! Поэт читает там стихи - пометить совершено нечего!