Записки полярника

Мы последовали за ним. Нас сразу же куда-то понесло. Я вдруг почувствовал, что лечу вниз, в яму, по-видимому, в обрыв сугроба. Ползу, кричу, но едва слышу свой голос.

Пытаюсь найти товарищей, но тщетно. Я уже решил один добираться до городка, как вдруг услышал:

— Я задыхаюсь... Нам не дойти... Надо вернуться...

— Нельзя. Пойдет сам Илляшевич.

Оказалось, что друзья находятся совсем рядом.

Мы собрались идти дальше и тут вспомнили о веревке, но она исчезла. Очевидно, мы потеряли ее, когда ветер разбросал нас в разные стороны. Искать веревку среди снежной вакханалии казалось безнадежным делом, да у нас и не было времени.

— Пошли без нее! — скомандовал доктор.

Взявшись крепко за руки, мы выбрались из ямы, но едва поднялись, ветер подхватил и погнал нас. Сопротивляться его силе было невозможно. Через несколько шагов нас швырнуло головою в снег. Опять так же — на четвереньках — стали искать друг друга.

— Ветер нас гонит в море, надо брать правее... — услышал я крик метеоролога.

Это было легче сказать, чем осуществить. Снова сделали десятка два шагов, однако порыв ветра слова сбил нас с ног. Благодаря тому, что мы крепко держались за руки, нам удалось подняться и вновь ринуться вперед.

Долго еще нас сбивало, сносило к морю. Мы увязали в сугробах, теряли направление. По нашим предположениям, мы должны были быть уже на метеоплощадке, но ни мачты флюгера, ни света лампы на ней, ни метеобудок все не было и не было.

— Неужели Эрнст не зажег лампу на мачте? — крикнул мне доктор.

— Этого не может быть, — ответил я.

Конечно, когда вас окружает тьма и стена несущегося снега, мудрено увидеть свет на высоте 10 метров. Но мы об этом не подумали. Долго кружили. Вдруг доктор зацепился за что-то и упал. Когда осветили фонариками место падения, увидели полузанесенный снегом флюгер. Очевидно, ветер сорвал его с мачты, и вот теперь он валялся в снегу, и мы не могли узнать скорости ветра. Это было досадно, тем более что именно скорость ветра нас интересовала больше всего. Шашковский достал анемометр и хотел им определить скорость ветра, но шкала анемометра кончалась на 40 метрах в секунду.

Ориентируясь на мачту, вскоре нашли и метеобудки. Снимая показания, обратили внимание на то, что ртутный столбик стоял на отметке минус 32°. Когда закончили наблюдения, тотчас же собрались в обратный путь. Теперь нас волновал только один вопрос: хватит ли сил дойти до дома?

Отдохнув немного, пригибаясь к земле и стараясь преодолеть упругость ветра, пошли гуськом. Морозные снежные вихри сразу же стали стегать по лицу. Казалось, что они вырывают куски кожи. Снег проникал в горло, затрудняя и без того тяжелое дыхание, слепил глаза. Казалось, все попытки преодолеть ураган были бесполезны, и все-таки мы упорно шли вперед. Каждый шаг брали с бою. После трех отвоеванных шагов отдыхали, уткнувшись лицом в снег, а затем снова продолжали путь.

На разгоряченном лице снег быстро таял и тут же превращался в ледяную маску, которая примерзала к бровям, усам и бороде. Снег проникал через плотно затянутый шарф и, тая там, за воротом, холодными струйками растекался по спине.

В этой явно неравной борьбе прошло довольно много времени. Мы изрядно устали, а до́ма все не было. Постепенно нами начала овладевать мысль о том, что мы заблудились. Стали чаще останавливаться, отдыхать и советоваться.

Мы находились уже в каком-то полубредовом состояния. Появилось безразличие ко всему, в том числе и к собственной судьбе. Одолевала усталость. Укрываясь за сугробами, в изнеможении падали, а подняться не было сил. Да и куда было идти?

Не знаю, сколько времени мы пробыли в таком состоянии. Вдруг доктор, тормоша нас, прокричал на ухо:

— Мы далеко ушли от берега... Я различил в шуме гул моря... Нам надо идти направо...

— Черт его знает! Шли направо — пришли налево... — отозвался наш метеоролог.

Правда, с трудом, но и мы уловили характерный шум моря. Отдохнув еще немного, поднялись и, круто повернув вправо, снова двинулись в путь. Первый же порыв урагана разбросал нас в разные стороны. В поисках товарищей я неожиданно натолкнулся на нашу радиомачту и сразу же дал несколько выстрелов. Первым меня нашел Борис Дмитриевич, а за ним появился и Георгий Александрович. Судя по всему, от дома мы отклонились метров на двадцать. Пока товарищи отдыхали, я проверил оттяжки мачты.

Все они были в отличном состоянии и великолепно сдерживали удары ветра. Здесь мы считали себя уже дома. Через несколько минут увидели свет лампы в форточке механической. Полуживые, окоченевшие, мы прошли через тоннель и ввалились в дом. Нам помогли раздеться. Горячий кофе, приготовленный Володей, несколько взбодрил нас.

— Досадно! — проговорил начальник зимовки, когда Шашковский доложил ему о сломанном флюгере. — Ведь главное было узнать силу ветра.

— Надо сообщить о случившемся на «большую землю» и изложить наши соображения о силе ветра, — заметил Кренкель.

— Да, конечно.

По мнению наших специалистов, скорость ветра была около 50 метров в секунду. Так мы указали в сводке.