Записки политзаключенного

Судья Виноградов затребовал все почтовые правила и документы и убедился, что я полностью прав. Начальник Багдаринской почты Тудыпов также ничего вразумительного сказать не мог, кроме того, что на их запросы Центральный почтамт не отвечает. Советский международный почтамт в Москве, находившийся тогда на Комсомольской площади, а точнее Центральное бюро рекламаций этого почтамта считало просто ниже своего достоинства отвечать на запросы подчиненного подразделения. Да и, повидимому, впервые в этом государстве рабской психологии нашелся человек, который вздумал предъявить иск к почте за отправленные за границу письма. Ибо и дураку было ясно, кем эти письма "терялись" и одно название этой организации наводило страх и ужас на всех советских людей.

Ни одной расписки о передаче иностранному почтовому ведомству моих писем почта представить не могла. Виноградов потянул, потянул время и вынужден был назначить судебное разбирательство. На суде Тудыпов признал, что почта потеряла мои письма. И Виноградову ничего не оставалось как присудить в мою пользу около 50 рублей за утрату 5-и писем.

Второй иск я уже подал на 150 рублей и, как суд не крутился, он признал его правильность. По третьему иску я уже получил 300 рублей. После чего я решил, что будет справедливо, если я ежемесячно буду получать с государства свою докторскую зарплату 500 рублей. И стал каждый месяц писать под копирку и посылать за границу по 48 заказных писем. Многие письма не содержали ничего, кроме советской открытки, в других, например, в Академию Наук, так называемых социалистических стран, была только фраза "В соответствии с Хельсинскими Соглашениями прошу оказать содействие в выезде из СССР", в третьих, в частности в Посольства западных стран, были поздравительные открытки, например, с таким текстом "Поздравляю женщин Посольства с Днем 8 Марта". Эти писъма я посылал обычно как ценные и оценивал в 30-50 рублей. Но скажите какой нормальный советский человек будет поздравлять женщин американского посольства с днем 8 марта?! Этих хищных злых империалистов (как утверждала советская пропаганда), поджигателей войны! Естественно, КГБ просто выбрасывало их в корзину. Чем я и решил воспользоваться.

Но когда речь зашла о суммах намного превышающих бюджет местного скромного отделения связи, почта закричала караул, КГБ закрутилось, что бы придумать. С моими последующими исками с общей суммой около 2 тыс. рублей, суд тянул почти год. К тому времени меня вновь арестовали и, когда после многочисленных жалоб, их присудили в мою пользу, меня об этом даже не известили. Решение суда вступило в законную силу и месяца через два было отменено. К этому времени, повидимому, разослали указание судам в подобных исках отказывать. Повторный суд Октябрьского р-на г.Улан-Удэ (судья Беляк) отказал во всех исках под нелепым предлогом, что "Болонкин не доказал, что его письма утеряны!?". Напрасно я взывал к логике, к здравому смыслу, говорил, что не клиент должен доказывать, что его письма утеряны, а почта должна доказать, что она указанные почтовые отправления вручила, предъявить расписки получателей или на худой конец иностранных почтовых ведомств. Даже показывал письма своих адресатов, в которых было написано, что указанные почтовые отправления они не получили! Все было как в обществе глухонемых, если нужно, коммунистический суд попирает любую логику.

Все последующие иски отклонялись под этим предлогом. А апеляционные инстанции просто не отвечали.

Во время ссылки в п.Багдарин я начал писать воспоминания о следствии и суде по моему делу, о пребывании в брежневски^х концлагерях, о том, что мне пришлось пережить и повидать с момента ареста, о тех деяниях и литературе, за которые меня арестовали. За полгода я исписал мелким почерком около 10 ученических тетрадей. Рукопись озаглавил "Обыкновенный коммунизм". Ее я никому не показывал и хранил во дворе в куче мусора под тазиком. Конечно, я понимал, что издать ее в СССР при существующем тогда терроре невозможно. И думал сохранить до лучших времен или хотя бы оставить потомству до поры, когда эти времена наступят.