Записки прапорщика

— Гвардия, — кричал он, — гордость русского царя, шкурники, предатели, христопродавцы, сторонники немцев, видите, что делается на фронте?

Слушатели Максимова были одни солдаты. Вскоре к солдатам присоединились несколько гвардейских офицеров-прапорщиков.

— Чего вы кричите, господин капитан? — обратился один из них к Максимову. — Мы не шкурники и, когда надо, сумеем лучше постоять за революцию, чем вы.

— Вон вас надо гнать! Расформировать! Честь забыли, а еще офицеры, погоны носите! — набросился на прапорщика Максимов.

— Вы потише, капитан, ведь наша дивизия вооружена.

— А, ваша вооруженная дивизия может на одного капитана напасть? Стыдитесь, прапорщик!

Прапорщик пожал плечами:

— Чего вы, Сергей Максимович, волнуетесь?

— Сволочи, христопродавцы, антихристы, гвардейцы еще! Им на парадах только бы щеголять, а на войну поехали — сразу сдрейфили. Зато на парадах: пехота, не пыли! — возбужденно кричал Максимов. — К черту, к чорту, немедленно очистить деревню! — кричал он вдогонку уходившим прапорщикам. Я вас…

— Сергей Максимович, что вы с ними можете сделать?

— Что сделать? Выпороть их, мерзавцев!

То ли речь Максимова повлияла, то ли распоряжение было у гвардейских офицеров, но они вывели своих людей из хат, построили и двинулись куда-то дальше.

— Сергей Максимович, — обратился я к Максимову, — нельзя ли у вас шинель достать? Продрог я как чорт сегодня ночью. Где моя шинель — не знаю. Все вещи потерял.

— Голубок, голубок, что же вы молчали? Владислав, Владислав! — закричал Максимов своему денщику, которого поблизости, однако, не было.

Вместо Владислава подошел один из обозных.

— Шинель поручику Оленину!

Обозный был знакомый.

— Ваш Ларкин здесь, — сказал он мне, — с повозкой и с вашими вещами.

— Так где же он, мерзавец, пропадает, чего же он меня не разыщет?

— Он, видимо, не знает, что вы здесь.

Вскоре появился Ларкин, торжественно восседая на моей повозке.

— Ларкин, где ты пропадаешь?

Дмитрий Прокофьевич, если бы я был с вами, так и этих лошадей не было бы, а то видите, как хорошо, что я за фуражем уехал.

— Мерзавец, ведь у меня шинели нет, — дружески журил я его.

— А шинель здесь у меня и шашка ваша здесь.

— К чорту шашку! Зачем всякую дрянь берешь?

— Я думал, что пригодится, чего же бросать, когда все отступают? Сало у меня есть, Дмитрий Прокофьевич. Когда обозы все побросали, так я там два окорока стащил.

— Может быть и яйца есть?

— Сейчас достану.

— Сделай яичницу.

Ларкин с повозкой подъехал к перевязочному отряду, выпряг лошадей, дал корму, поставил котелок на огонь и сам куда-то исчез.

— Ночуем здесь, — говорил Блюм, — пока наши части подойдут.

— А есть ли какие-нибудь сведения от полка?

— Нет. Я думаю, что они пошли западнее Тарнополя.

— Как же ночевать-то?

— Я думаю, что Тарнополь не сдадут, ведь тут сильные укрепленные позиции. Задержат наш полк.

Увы, предположения Блюма не оправдались.

Часов в шесть вечера над Тарнополем, километрах в восьми от нашего бивуака, поднялось огромное зарево пожара. Слышались взрывы артиллерийских снарядов. Отдельные конные солдаты сообщили, что Тарнополь оставляется нашими войсками.

— Немцы прут, — говорили проезжавшие верховые, — потому и пожары.

Я вспомнил бывшее три дня тому назад собрание крестьянских депутатов, где по докладу Лукашина мы приняли постановление крепко держать свои позиции, и не щадя своих жизней их защищать.

— Вот тебе и защитили!

Максимов, лишенный связи со штабом полка и дивизии, принял на себя командование обозом. Устроили нечто вроде военного совета из Блюма, меня и Вишневского.

— Нельзя, нельзя здесь оставаться, — скороговоркой, торопливо говорил Максимов. — Видите над Тарнополем зарево? Склады взрывают. А отсюда до Тарнополя всего каких-нибудь семь километров. Ежели из Тарнополя уходят наши войска, то через какой-нибудь час австрийцы могут быть здесь. Я думаю, двинуться нам дальше.

— Ну что же, давайте двигаться, только куда?

— Через Збараж на Волочиск.

— Ведь это очень далеко, Сергей Максимович, — вступился я. — До Волочиска пятьсот километров.

— Но ведь кавалерия делает не менее пятидесяти километров в сутки, — возразил Максимов. — А мы обозом не имеем права рисковать. Давайте двигаться. Владислав, позови ко мне фельдфебеля.

Явился фельдфебель.

— Прикажи запрягать лошадей и трогаться дальше. Маршрут: Збараж — Волочиск.

И наши повозки приняли вновь походную форму.

Пришли в Збараж, небольшое местечко, утопающее в зелени. В центре огромный замок польского магната.

— Может быть переночуем здесь? — предложил Блюм Максимову.

— Спасибо, спасибо, а вдруг австрийская кавалерия нагрянет?

— Не может быть, — возразил Блюм. — Все-таки позади нас полевые войска. Ведь мы не видели ни одной отступающей пехотной части.

— Да вы их и не увидите, раз они через Тарнополь прошли.

— Разве могли все части итти по одной дороге? — возразил Блюм.

Доводы Блюма, очевидно, подействовали. Максимов согласился переночевать в Збараже. Чтобы быть готовыми каждую минуту к отступлению, Максимов приказал, чтобы ночевка была устроена в палатках под открытым небом. Мы же устроились в парке, в небольшом, так называемом охотничьем домике.