Записки профессора

В ту роковую ночь 1955 года «Новороссийск» стоял на якоре в Севастопольской бухте в 200 метрах от берега, прямо напротив морского госпиталя. В 2 часа ночи под днищем корабля взорвалась мина — немецкая магнитная мина, одна из тех, что бросали на дно немцы, уходя из Севастополя в 1944 году. Уходя в спешке, немцы бросали мины без тщательно настроенных взрывателей или с неисправными взрывателями. В 1944 году мины были не опасны, но с годами они ржавели и могли взорваться от любого толчка. О лежащих на дне минах знали (точнее — знало командование, матросы не знали ничего), но обезвредить их никак не могли собраться, поскольку это хлопотное дело, нужно было менять места стоянки кораблей, это снизило бы формальные показатели «боевой подготовки», о которых отчитывались, и боялись, что высшее начальство снижения показателей «не поймёт». И вот в 1955 году якорная цепь «Новороссийска» задела лежащую на дне мину, она взорвалась. «Новороссийск» получил пробоину, стала поступать вода. Для военного корабля пробоина — дело обычное, много раз отрепетированное. Согласно отработанному расписанию, аварийная партия корабля (это — 200 человек) стала бороться с поступлением воды, укрепляя подпорками переборки. Более 200 человек на это не нужно, да лишние и не поместились бы. Вся остальная команда — 1800 человек — была построена на верхней палубе, якобы для «поддержания духа» тех, кто реально боролся за корабль внизу. Корабль, построенный в Италии в 1915 году и доставшийся нам по репарациям, к 1955 году был стар и изношен, переборки были ветхие, проржавевшие, они поддавались давлению воды, давали течь, вода проникала дальше и дальше, корабль стал крениться, нависла угроза неминуемого опрокидывания. Однако, несмотря на то, что берег был в 200 метрах, никому из тех, кто стоял на верхней палубе и ничем реально не мог помочь, не дали команды покинуть корабль. Команда не была дана почти до самого последнего момента, когда через три часа после взрыва крен стал уже критическим, сорвались башни, а за ними перевернулся и весь корабль. Только потому, что в 200 метрах был берег и Морской госпиталь, удалось всё же спасти примерно половину тех, кто был на корабле.

Иногда говорят, что несчастье, авария — это случайность. Нет, авария лишь проявляет закономерность. Мины годами лежали на дне Севастопольской бухты, о них знали, но не говорили вслух, не хотели «огорчать» начальство. Между прочим, когда уже после катастрофы «Новороссийска» стали, наконец, обследовать дно Севастопольской бухты, то обнаружили много лежащих на дне мин, в том числе и лежащих на местах якорных стоянок других кораблей. Не погиб бы «Новороссийск», рано или поздно погибли бы эти корабли. Замечу, что в последние годы (1990–1995) выдвигается новая версия — «Новороссийск», якобы, подорвали проникшие в Севастопольскую бухту диверсанты-итальянцы, недовольные тем, что их бывший корабль достался СССР. Как человек, служивший в те годы в отделе размагничивания кораблей, утверждаю — новая версия не состоятельна. «Новороссийск» подорвался на одной из тех мин, лежавших на дне, о которых знали, но не обезвредили, и поэтому рано или поздно, но взрыв был неизбежен.