Записки прокурора

Ведь я всегда презирал тех, кто ловчит, на чьем-то горбу или каким другим паскудным макаром в рай въехать хочет. И вот на старости лет... Васильков судорожно вздохнул и, наконец, признался: - Пишите. Я, Васильков Александр Прокофьевич, дал взятку триста рублей начальнику горжилуправления Дроздову, за что получил двухкомнатную квартиру... И готов понести за это заслуженное наказание...

Он замолчал и вздохнул так, словно сбросил с себя тяжелую ношу.

- Хорошо, - сказал я, - вы это сами изложите потом на бумаге. А теперь расскажите, как это получилось?

- Понимаете, гражданин прокурор, вот уж как намаялись, - провел он ребром ладони по горлу. - Трое в одной комнате. Знаете три дома на Привокзальной улице? Барачного типа...

Я кивнул. Об этих домах который уж год говорили на сессиях горсовета. Давно было решение снести их, а жильцов переселить в благоустроенные квартиры. Бараки сломали, наконец, в прошлом месяце.

- Кухня общая. Уборная во дворе... Каждый год все обещаниями кормят: снесем, дадим жилплощадь в новом доме. А у меня дочка взрослая, невеста. Плачет, говорит, невозможно в такую халупу даже парня привести, чтобы с вами познакомить.

- Вы стояли на очереди? - спросил я.

- А как же? Восемь лет. Мне еще когда говорили, что вот-вот должен получить. А как пришел Дроздов, совсем другие песни стал петь. Ходил я к нему на прием чуть ли не каждую неделю. Примет два-три человека, а потом то на совещание уйдет, то еще куда. Наконец прорвался. Посмотрел он мои бумаги. У тебя, говорит, Васильков, двадцать семь метров на троих. Действительно, комната большая, скажу я вам. Так вот Дроздов мне даже выговор сделал: у тебя двадцать семь, а у других и того меньше. А ждут... Жена посоветовалась с юрисконсультом на работе. Оказывается, в новом законе есть такое положение: ежели в одной комнате живут взрослые различного пола, ну, отец и дочь, например, или мать и сын, то мы имеем право требовать две комнаты... Я опять к Дроздову. Снова месяц ходил, пока попал на прием. Ждите, говорит... Жена пилит, дочка плачет. Решился я пойти к Дроздову третий раз. Он говорит: ну и настырный же ты мужик, Васильков. А какой я настырный? Кабы не обстоятельства... И вдруг он такой ласковый стал. Выспрашивает, какой у меня доход и так далее. Чую, что-то не так. А он осторожненько намекает, что просьба без даров - что песня без музыки. Пришел я домой. Говорю жене: надо дать. Она ни в какую. И не денег жалко, хотя, сами понимаете, трудом добытые. Было у нас пятьсот рублей на книжке. Жена твердит: чего доброго, загремишь под суд за взятку. Я говорю: черт с ними с деньгами и со всем, Веруньку, дочку жалко... Короче, снял я с книжки триста рублей, пришел к Дроздову. Сунул ему в конверт... Самого, поверите, аж в пот бросило. А он этак небрежно смахнул конверт в стол. Иди, говорит, Васильков, решим, значит... А через неделю вызывают меня в горисполком и выдают смотровой ордер.

- Когда это было?

- Три месяца назад.

Да, Дроздов уже определенно знал, что бараки на Привокзальной улице должны ломать. Он даже точно знал когда: через месяц. И все-таки выудил у Василькова деньги.

- А почему вы только сейчас решили сознаться? - спросил я.

Васильков опустил глаза:

- Совестно.

- Только это? - настаивал я, потому что чувствовал: Васильков искренен не до конца.

- Чистосердечное признание, слышал я; учитывается...

- А еще?

- Жена настаивала. Говорит, оказывается, не только мы дали Дроздову. И уже посадили кое-кого... Испугался, ежели начистоту...

- Ну, это, кажется, ближе к истине.

Я попросил Василькова изложить все сказанное в письменном виде, что он и исполнил.

Затем я пригласил следователя Орлова, дал ему ознакомиться с показаниями Василькова.

- Я думаю, Захар Петрович, надо изменить меру пресечения кое-кому.

Это он, конечно, о Дроздове. Просто не хотел при постороннем упоминать его имя.

- Да, готовьте постановление об аресте, - сказал я. - А с товарищем Васильковым подробнее побеседовать хотите?

- Завтра, завтра, - заторопился следователь.

И вышел из кабинета.

- Гражданин прокурор, - упавшим голосом произнес Васильков, - разрешите проститься с женой... И вещички у нее взять... На первое время...

- Вы свободны, - сказал я ему. - Только зайдите к следователю Орлову, возьмите повестку на завтра.

- Как повестку? - все еще не разобравшись в ситуации, испуганно спросил Васильков. - Значит, завтра арестуете?

- Да нет же. Никто не собирается арестовывать вас...

И я прочел ему примечание к статье 174 Уголовного кодекса РСФСР. Оно гласило: "Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении его имело место вымогательство или если это лицо после дачи взятки добровольно заявило о случившемся". В данном случае, объяснил я Василькову, имело место и вымогательство, и добровольное заявление.

И этот человек, прошедший войну, вырастивший взрослую дочь, не сумел сдержать слез.

Я не стал читать ему нравоучений: Васильков, кажется, пережил и передумал достаточно, чтобы понять, как трудно жить с нечистой совестью.

- Ну, прямо заново родился, - сказал он на прощанье.