Записки провинциального священника

— Подлинная. Иначе разве я отпустил бы вас? Ни за что на свете. 21 апреля в этом убедитесь. Да, да, отец Варнава. Вы сами придете ко мне. Депешу по своей линии тоже получите. И я вас собственноручно с превеликим удовольствием расстреляю. До встречи в Великий Четверг. А сейчас мне нужно расслабиться. Очень насыщенный день был. Катенька, проводи отца Варнаву и сразу же возвращайся.

19 августа 1923 г.

Совершил первую службу в Преображенском соборе. Промыслительно она совпала с храмовым праздником, великим праздником Преображения.

Господи, помоги нам и просвети нас! Озари нас светом Преображения! Да рассеют лучи Истины Твоея тьму вокруг нас и внутри нас!

20 августа 1923 г.

Обнаружил в храме летопись Сарского Преображенского собора. Не могу оторваться. Господи, здесь вся история России!

21 августа 1923 г.

Читаю летопись. Случайно ли она попала мне в руки сейчас, а не тридцать лет назад, когда я, возбужденный честолюбием исследователя, страстно жаждал найти нечто подобное? Бесценное сокровище досталось мне теперь без всяких усилий, даром, досталось тогда, когда мне, умудренному трагическим опытом пережитого, оно может дать большую пищу для размышлений, чем раньше, в дни моей восторженной юности.

Удивительны исторические аналогии. Петр, несомненно, был первым большевиком на Руси. При этом важно иметь в виду, что большевизм — это не просто насильственное разрушение традиций, это прежде всего богоборчество. Бог сотворил человека как личность. Он вступает с человеком в личностные отношения. Бог говорит с личностью и соборной личностью — нацией. Его собеседником не может быть коллектив трудящихся, политическая партия, общественный класс, аппарат государственных чиновников. Не потому ли большевизм так яростно стремится сокрушить личность?

Как же все-таки случилось, что ничтожная кучка авантюристов, безнравственных циников очень быстро и без особых усилий овладела в семнадцатом году огромной страной? Что это, нелепая случайность, обусловленная ошибками Государя и его окружения, Государственной думы, князя Львова, хитроумным гамбитом немцев с пломбированным вагоном и просчетами Керенского, не сумевшего или не решившегося арестовать Ленина? Думаю, что захват большевиками власти был подготовлен, по крайней мере, двумя предшествующими столетиями. Он был подготовлен респектабельными учеными мужами, интеллектуальной элитой Запада и России. Разве европейская наука не пыталась все это время разложить человеческую личность, низвести человека до уровня животного или живой машины? Бациллы болезни давно уже проникли в наш организм, отравленная кровь уже циркулировала в наших венах. Казалось бы, ничего страшного не происходило. Дарвин создавал теорию видов, Маркс писал «Капитал», базаровы резали лягушек, Павлов экспериментировал с рефлексами, художники изобретали новую необычную манеру письма. Но за всем этим скрывалась одна страшная тенденция — стремление рассматривать человека как машину, которой можно управлять и которую можно совершенствовать по своему усмотрению, с помощью экономических и социальных рычагов, воздействуя на половые инстинкты и возбуждая рефлексы. Большевизм созревал на почве, возделанной Вольтером и Руссо, маркизом де Садом, Дарвином, Зигмундом Фрейдом и Павловым, Ницше и модным сейчас Пикассо, на картинах которого человек уступает место монстрам, роботам, сотворенным из абстрактных геометрических фигур.