Записки психиатра

Ольга Ивановна расстелила салфетку, обмыла спиртом мою руку и руку мальчика, приготовила инструменты и с ее помощью часть моей крови была перелита мальчику. Когда к нему вернулось сознание, я уехала домой.

Ольга Ивановна осталась выхаживать больного, как выхаживала всех, кто оставался на ее руках. Через несколько дней я снова проведала маленького пациента.

Переливание крови и последующее лечение дали неожиданный лечебный эффект…

— И мальчик совсем выздоровел?

— Да… Но малярией болели многие другие, а охватить их всех лечением я была не в состоянии. Вот и пришла мысль организовать малярийную станцию с больничными койками.

— Вы, конечно, немедленно организовали?

— Вы думаете это так просто? — ответила она на вопрос вопросом. — Ведь именно этому ни меня, ни вас не учили… Правда?

— Да… — согласилась я, недоумевая, почему именно в вопросе организации больницы в сельской местности главным действующим лицом должен быть врач. Мне было известно, что больницы открывают райздравы, министерства, а при чем тут врач, который обязан притти на готовое? В то же время выходит, что именно сельский врач и является главным организатором больничного дела… Непонятно!

Анна Петровна продолжала:

— Эта мысль не давала мне покоя. Вот и стали мы с Ольгой Ивановной частыми посетителями сельсовета, райздрава, а один раз, сытые обещаниями, взяли да и катнули в самый город Сталинабад, в министерство здравоохранения. Добились разрешения и назад… Однако здесь трудности и начались… Какая же это малярийная станция — больница, если окна без сеток, а вокруг видимо-невидимо стоячих болот с малярийными личинками комаров. Значит, надо их обезвредить? А для этого где достать парижской зелени или просто нефти?

Анна Петровна облокотилась на вагонный столик и между ее бровей залегла складка.

— Вот и пошла я на поклон к директору совхоза. Показала ему в цифрах, сколько у нас малярийных больных. Убедила не сразу… Пришлось убеждать через райком партии. Потом дал не только нефти, но и комсомольцев на подмогу… Весь наш персонал нефтевал болота…

— А сетки для окон вам прислали?

— Нет… Мы их нашли в одном соседнем хозяйстве, куда их завезли для оранжереи, да так они и валялись без дела… Долго уламывали председателя колхоза. Да так и не уломали, пока он в обмен не получил от нашего сельсовета горбылей для постройки… только тогда и дал нам сетки, а в придачу овощные лейки, которые мы приспособили для нефтевания. Открыли пункт. Вначале не управлялись, было много больных. — Анна Петровна прямо взглянула мне в глаза и сказала. — Но больных становилось все меньше, пока малярию не свели на нет. Нашему опыту приехали поучиться даже научные работники Тропического сталинабадского института. Изучали и проверяли наш метод лечения…

— А что было с тем больным мальчиком?

Анна Петровна вскинула на меня свои серые спокойные глаза.

— Мальчик Али выздоровел… В ту зиму его отца убили на фронте, а единственная родственница-бабка умерла. Ну вот мы с Ольгой Ивановной и определили его в Суворовскую школу. Теперь учится, постоянно нам пишет… А вот и Ольга Ивановна проснулась, — произнесла рассказчица и ласково взглянула на старушку.

Ольга Ивановна на секунду зажмурила свои темные живые глаза и вдруг улыбнулась. Лицо ее выглядело добрым и немного лукавым. Она поправила выбившиеся пряди седых волос из-под косынки.

— Вишь, сплю без конца, старая, — ворчливо заметила она и бодро, не по летам, поднялась. — Сейчас будем есть дыню! — Ольга Ивановна выкатила из-под сиденья желтую большую дыню.

— Какая огромная! — мой громкий голос привлек попутчиков соседнего купе.

— Это нам в дорогу колхозники наши принесли… — заметила Ольга Ивановна. — Они нынче выращивают такие дыни, что миру на удивление… Нигде таких нет, даже у вас в Москве, — говорила она и, разрезав дыню, первый сочный ломоть подала мне.

— Кушайте! Жаль, Али полакомиться нельзя… — с сожалением сказала она и смахнула рукой неожиданную слезу.

— Опять за свое?! — словно сердясь, произнесла Анна Петровна.

— Да, уж ладно, не буду… Только маловато, родной, У нас погостил и дынь не отведал… Все-таки в Суворовской школе уж очень большие военные строгости… Ну, ладно, не буду… — смолкла Ольга Ивановна и, захватив несколько ломтей, пошла угощать соседнее купе.

Я поняла, что таджикский мальчик Али, видимо, стал для Анны Петровны вторым сыном.

Поезд прибыл в Москву. Только теперь мои скромные попутчики, врач и фельдшерица, сообщили, что их вызвали в Кремль для получения награды. Я с сожалением рассталась с попутчиками.

Через несколько дней в комиссии по распределению врачей меня спросили. — Где бы вы хотели работать врачом?

— Хочу в Таджикистан! — ответила я совершенно неожиданно не только для комиссии, но и для себя самой.

Председатель, старый профессор, улыбаясь моей поспешности, сказал:

— В Таджикистане молодому врачу, пожалуй, будет трудновато… Ну, а если бы мы предложили вам поехать на Кавказ, скажем, в места, где в свое время побывали и Пушкин, и Лермонтов? Там сейчас тоже нужны врачи…