Записки психиатра

Шофер перегнулся через сиденье и с силой захлопнул дверцу. Стук болью отдался в голове.

– К больному Травникову?

– Да… – не сказала, а выдохнула Ирина Петровна.

– Хорошо, что я в машине, по крайней мере отдохну немного… лечь бы…

Через несколько минут машина стояла уже у подъезда дома, в первом этаже которого жил Травников. «Что это у больного так ярко горит люстра? Как хорошо, что не нужно подниматься на пятый или шестой этаж…» Ирина Петровна глубоко вдохнула свежий воздух, собрала остаток сил, вошла в подъезд и торопливо позвонила.

Жена Травникова Ефросиния Ивановна, всегда такая приветливая, медленно, словно лишенная сил, наконец открыла дверь.

– Доктор?! – произнесла она слабым безрадостным голосом, вешая на крючок пальто Ирины Петровны, – Афанасию Гавриловичу худо…

– Что?

– Чуть не кончился…

Не замечая яркого света, Ирина Петровна поспешила к больному. Его мозолистая большая рука свисала с постели. Прощупывался слабый пульс. Глухие тоны сердца были замедлены. Ирина Петровна быстро ввела больному лекарство и распорядилась об остальном. Ноги больного уложили повыше, чтобы облегчить кровообращение. К бледному рту поднесли кислородную подушку.

Хотя было сделано все необходимое, Ирина Петровна ушла с тяжелым чувством тревоги за жизнь старого слесаря.

Остальных больных Ирина Петровна осматривала торопливо, не было в ее глазах обычной ласки и участия…

Шофер доставил Ирину Петровну к дому. Она вышла и направилась по улице без цели. Хотелось плакать, но слез не было. Губы были плотно сжаты. Мысли мучительно распирали голову. «Не заставь ее этот „ответственный“ непременно посетить его в первую очередь, она бы к Травникову приехала пораньше. Небольшое врачебное вмешательство и, она уверена, больному не стало бы хуже… Почему у таких, как этот с пятого этажа, не ставят на лбу клеймо. Что делать? Написать жалобу? Нет. Надо больше… чтобы понял он и ему подобные… Это главное… Какой позор она пережила, какую обиду!»

Долго еще Ирина Петровна не могла успокоиться.

Дома сразу легла. Сунула термометр под мышку, но так и заснула с ним…

* * *

Прошел месяц, Каждый день Ирина Петровна посещала Травникова. Он выздоравливал.

И сегодня был такой же обычный день, не лучше и не хуже других. Правда, пришлось понервничать. Тяжелобольная Клюшина отказалась ехать в больницу, заявила:

– Хочу лечиться у Ирины Петровны и все!

«Что поделаешь с такими капризными людьми!?» – думала Ирина Петровна, открывая дверь своей квартиры. По коридору она прошла тихо, чтобы не разбудить соседей, которые рано ложатся из-за маленькой беспокойной дочки. Ирина Петровна разделась и направилась в кухню. Усталость быстро пройдет, если попить чайку.

На ее кухонном столе лежало письмо. Ирина Петровна разорвала конверт, зеленоватый, как весенние побеги. Это писал Митенька из далекого края.

«Дорогая мама!

Я на земле настоящего Алтая! Таких маков – красных, желтых и голубых – мы с тобой никогда не видали. Они покрывают всю целину. Нас поселили в палатке, а рядом строят большой коммунальный дом. Но и в палатке пока хорошо, крепко спится, а в поле дышится вольно. Такая сила вливается, что, кажется, всю бы землю перевернул. А какой аппетит! Уплетаю два обеда!

Здесь еще совсем нет ни болезней, ни врачей, а есть только, ух, какая строгая сестра… А не надумаешь ли ты, мама, приехать к нам? Мы тебя сделаем профессором здоровья…»

Серые глаза Ирины Петровны посветлели. В широко раскрытое окно вливалась свежая вечерняя прохлада.

«И все-таки, – думала Ирина Петровна, – Кудряшкины в нашей жизни встречаются все реже и реже». Профессия врача приносит не только огорчения, но и очень большие радости. Травников ожил и – это твердо знает Ирина Петровна – теперь уже будет здоров! И не один Травников, а и многие другие труженики. А что может сравниться с большой, настоящей радостью возвращения человека к жизни?

Сельский врач

Если от Барнаула самолетом полететь к югу, пересечь Обь, миновать большие поселения, Алтайское и Солонешное, то глазам представится бескрайняя целинная земля. И тянется она до самого истока Ануй. По левобережью, где, склонившись над гладью воды, стоят ракиты и ветлы, раскинулось большое село Ярыжки с колхозом «Победа».

За крепкими срубами, крытыми черепицей да толем, тянутся пахнущие скипидаром бревна. Далее скотный двор с высоким-превысоким коровником.

– Ну, для коей надобности соорудили эту высь поднебесную? – скажет иной пришелец из чужого края.

А житель Ярыжки хитро сощурит глаз и степенно, как в обычае здесь, ответит:

– Для удою…

– Как так?

– А так… Внизу, то есть в коровнике, животине вольготно, тепло. Тепло, значит, идет от шпаклеванных пенькой стен и особливо с потолка…

– Почему же такое?

– А потому, что Роман Ильич Лычков, значит, наш новый председатель колхоза, всю верхотуру, то есть второй этаж, до самой крыши, забил сеном, жмыхом и другими кормами. Потому корма сухие, приятственные. А кроме того, ни тебе возить, ни носить, а запросто скинуть сверху… Вот и весь сказ.