Записки районного хирурга

— Не учи, а? — рассвирепела Маша. — Вижу я все!

Неожиданно для всех тетя Коки споткнулась на ровном месте, мальчик выпал из ее рук и как в замедленной съемке покатился вниз, подпрыгивая на каждой ступеньке. Я бросился к нему, но с лампой в одной руке оказался не очень проворным и поймал драгоценный сверток только в конце пролета. Кока предательски молчал.

— А-а-а-а-а!!!! — заголосили в унисон бабы. — Убился! Костя! — и бросились ко мне. — Что с ним! А-а-а-а!

Я положил мальчика на стоящую в коридоре лавку, мать трясущимися от страха руками развернула кулек. Я поднял лампу повыше. Кока, хмурый и недовольный, увлеченно сосал собственный кулак.

— Уф, слава богу, жив! — выдохнула мать и обессиленно рухнула на пол.

— Гадская больница! Гадские условия! — завела старую песню ее сестра.

— Маша, хватит! — рявкнула Вера. — Ты во всем виновата! На кой черт ты потащила меня ночью в больницу? Утром бы спокойно пришли, и ничего этого не было бы!

— Я? — оторопела Маша. — Я же хотела как лучше!

— Чуть Коку не угробила! — утирая слезы, произнесла Вера, закутывая малыша в одеяло. — Руки у тебя из жопы, и жопа вместо головы. Пошли домой!

— Пошли, только я этого так не оставлю! Завтра же, а, нет… — Маша посмотрела на часы, — уже сегодня напишу жалобу. Обязательно напишу!

— Вы под ноги смотрите, — посоветовал я, открывая входную дверь. — Здесь приступочек, аккуратней!

— Опять ты, хирург, меня учишь, я…

Договорить Маша не успела: поскользнулась на мокрых ступеньках и, падая, выбила из моих рук лампу. Раздался звон разбитого стекла, лампа опрокинулась на Машу, керосин выплеснулся на ее спину и вспыхнул ярким пламенем.

На сей раз реакция не подвела: я схватил мокрую мешковину, лежавшую под дверью как коврик, и ловко набросил на пострадавшую. Огонь мигом потух, не успев как следует разгореться.

Я метнулся в отделение и с новой лампой вернулся к женщинам.

— Вы в порядке?

— Да какое в порядке! — простонала Маша.

Я затащил ее в коридор и осмотрел настолько тщательно, насколько позволил свет керосинки.

— Доктор, что с ней? — испуганно спросила Вера.

— Да вроде цела, ожогов нет, только в грязи вся испачкалась. Маша, пошевелите руками, ногами.

— Да шевелится все! Только что ж так бензином воняет?

— Это не бензин, а керосин, из лампы на вас вылился. Лучше пусть воняет, чем горит! Подымитесь на хирургию, умойтесь.

— Ну уж нет! Хватит! Сыта я вашей хирургией по горло! Ни хрена не помогли, ребенка чуть не угробили, меня чуть не сожгли! Бардак!

— Маша, напоминаю: я предлагал вам помощь, вы сами отказались от госпитализации. Ребенка из рук выронили вы, и лампу на себя тоже вы сами опрокинули. Скажите спасибо, что я вас вовремя потушил, а то и правда могли бы сгореть заживо.

— Что? Я еще и спасибо должна говорить? Ну это уже наглость, хирург! Теперь я этого точно так не оставлю!

— Маша, а не заметили, что каждый раз, как вы начинаете угрожать мне, с вами случается что-то неприятное? Не обратили внимания?

— Я обратила, — подала голос Вера. — Извините нас, мы пойдем.

— Давайте до «скорой» доведу, а то ваша сестра, не дай бог, еще что-нибудь вытворит.

— Не беспокойтесь. Дождь прошел, вот и луна выглянула, дорогу видно. Спасибо за все, до свидания!

— До свидания!

— До встречи у прокурора! — снова возбудилась Маша. — Я так этого не оставлю!

В понедельник я узнал у заведующей детским отделением, что ребенка вместе с мамой госпитализировали в субботу. Мой предварительный диагноз «пневмония» подтвердился. Я решил заскочить к ним и узнать, как дела.

— Добрый день, как себя чувствуете? — спросил я у Веры, забежав в палату.

— Ой, доктор, здравствуйте! Спасибо, лучше! Вы знаете, а ваш диагноз совпал! Мы утром пришли, нам и педиатра вызвали, и анализы сделали, и снимок, и лечение назначили, — затараторила молодая мамаша.

Проговорив минут десять и убедившись, что с ребенком все хорошо, я засобирался в хирургию:

— Ну, мне пора, рад, что у вас все замечательно, что Кока ваш поправляется! Всего наилучшего!

— Доктор, еще раз вам спасибо! А что ж вы про сестру не спрашиваете?

— А что мне ваша сестра?

— Ну, она же хотела в прокуратору на вас жалобу написать!

— Так пусть пишет, а то в прокуратуре не знают, в каких условиях мы работаем! Ее право!

— Да не будет она писать! — рассмеялась Вера. — Наоборот, она вам очень благодарна, что вы ей жизнь спасли! Мы домой пришли, она на кофточку глянула, где пятно от пламени осталось, и расплакалась. Говорит, какая ж я дура, человек мне жизнь спас, а я жалобу хотела написать:

— Как трогательно! — усмехнулся я. — Лучше бы она за своим языком следила.

— Дмитрий Андреевич, не сердитесь. Она как замуж за москвича вышла, за офицера — тут у нас служил, — да в Москву укатила, так сразу зазналась. А вообще она добрая!

— От доброты, значит, в прокуратуру собралась.

— Да не пойдет она! Погорячилась! Она вообще хотела перед вами извиниться, да боится, что вы ее прогоните!

— Пусть приходит, я ее не съем.

Но Маша так и не подошла.