Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

Потому, что сделка. У всех, кроме меня. У меня такая должность, называется «тестировщик оборудования», что-то по линии ОТК; я не могу быть на сделке, только на окладе. Мужики работают на себя, стараются, вот и заваливают меня, бедолагу, работающего всего пятый день и ни хрена не успевающего. Не буду грешить, скорость я набрал за эти дни большую, в первый день не думал, что смогу так, как сегодня, всего лишь в пятницу. Но этого недостаточно. Саня, начальник участка, иногда помогал, подсоблял, брал второй тестер и прозванивал, я только успевал упаковывать, но он — мастер, у него своей работы по горло. А девчонки — это девчонки, что с них взять? Вот и ебусь тут по десять часов вместо восьми. И знаете что, не смогу я успевать, даже если буду как ошпаренный двигаться. Просто время тестинга на аппарате строго фиксировано, и зиплок не за секунду закрывается, и упаковка тоже не секундное дело… Короче, ускориться ещё — смогу, ускорюсь. До тех же пяти минут, может даже четырёх с половиной. Но вот успевать — увольте, не получится.

Полшестого. Все ушли, а передо мной на столе стояло ещё с десяток ящиков. Как раз на полчаса. Синий контакт. Красный. Запуск тестера. «Вилка»…

Блеать, А ЕБИСЬ ОНО ВСЁ РАКОМ!!!

Меня взяло такое зло, что психанул, развернулся и пошёл в раздевалку — переодеваться. Саныч, сегодняшний дежурный охранник, сидящий в коридоре, бодро крикнул в спину:

— Что, Роман, добил?

— В понедельник с утра пораньше приду! Сил нет! — фыркнул я.

Быстро переоделся, выбежал на улицу, словно за мной гнались. За мной действительно гнались — признаки коробок, ящиков и сигналов тестера. А ещё жутко ломило спину. Надоело!

Вышел за проходную. Если бы курил — захотелось бы затянуться, но я, к счастью, веду здоровый образ жизни. Правда, здоровость его только отсутствием курения и ограничивается, но хоть что-то. Медленно побрёл к остановке.

Угу-угу, ща-а-аз! Полшестого, вокруг промзона — хрен уедешь. Штурмом брать транспорт не хотелось, побрёл к метро пешком — подумаешь, двадцать минут, и там. Для Москвы не расстояние.

Когда я через два часа зашёл к себе домой, настроение немного приподнялось. Спину ломило ещё больше, и, включив комп, побрёл на кухню — чего-нить пожрать. Шаурма у метро, которой полчаса назад пообедоужинал, хорошо, и сытно, пусть и гадость, но хотелось чего-то поздоровее. Знал, если лягу на диван сразу — мне каюк, потом не встану.

Как описать словами эмоцию дикого разочарования не используя матов? Не знаю. Потому лучше не буду писать — ибо литературными в моих следующих высказываниях были лишь предлоги и союзы. С этой грёбанной работой на износ я не успевал себе ничего готовить, а когда бы и успевал — не было сил. Дошираки из «волшебного» загашника тоже волшебным образом исчезли. Кажется, утром сожрал второпях последний — после вчерашней смены как раз к утру отдохнул, вот и пробрало. Колбасы, как обычно, по дороге от метро не купил — сегодня было не на что. Последнее за шаурму отдал — не выдержал, соблазнился, слишком голодным был. Идиот! А мог на эти деньги полпалки колбасы взять!.. И «Ролтонов», заварной картошки — она мне нравится больше заварных корейских супов.

Чё там на подоконнике? Хлеб. Серый. Твёрдый и немножко… Скажем так, с налётом плесени. Совсем небольшим, отравление пенициллином не грозит — максимум в туалет хорошо схожу, в смысле жидко-жидко. Но жрать-то хочется! Кнопка электрочайника. Снова холодильник, нижняя полка. Пластиковая квадратная банка в которой обычно носят обеды. Открыть… А-а-а-а! Вот это понимаю, кайф!

Сало! Не, скорее так: САЛО!!!

Мамка делала, когда последний раз гостила. Насолила, уехала, сказала, через две недели можно есть. Берегу, как зеницу ока — использую по чуть-чуть, по кусочку. И потому, что вкусно — сам такое не приготовлю, тяжёлая у меня в поварском искусстве рука, и потому, что сытно, а я частенько приползаю голодным при хронически пустом холодильнике. Нарежешь вот так кусочек сальца, с чесночком, с перчиком — мама знает толк в засолке, с серым хлебушком… И спать уже ложишься как белый человек. Как бы и не поел особо, но одновременно и не голодный. Желудок во всяком случае такую обманку полноценного ужина принимает, отпускает, и заснуть можно достаточно спокойно. А там и утро, и можно сообразить чего по-взрослому.

Два кусочка. Последние. Всё. Жаль, быстро ушло. Но раз уж так получилось… И с учётом, что кроме утреннего «Доширака» и вечерней шаурмы в животе за день ничего не было, решил съесть оба. Слабое место плана — хлеб.

Ножик в руки. Хлеб на досточку. И достаточно толстым слоем, чтоб срезать плесень, но достаточно тонким, чтоб не отчекрыжить ничего лишнего, обрезать его со всех шести сторон.

Обрезки в утиль, остатки хлеба — нарезать, сгрести на стол, на доску — оба кусочка сала. Прямо с остатками чеснока — как это, сало и без чеснока? Это не сало!

М-м-м-м-м!.. Мясные прожилки! А как режется — аж слюнки бегут! Нарезал. И еле сдержался, чтоб поглотить одним махом. Некошерно это, жрать, как свинья. Кулюторно надо, кулюторно.