Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

…Нет-нет, не думайте, не так всё там было и плохо, не надо себя недооценивать; если бы не барахтался, меня бы отнесло на середину реки, а там каюк — сильное и быстрое течение, мощнейший поток, с которым не справился бы и Александр Попов (был как раз в то время такой известный пловец, олимпийский чемпион). Единственный плюс этого потока — нет преград, проскочу под мостом. Большая вода промывает себе большое русло, в центральном течении заторов из коряг в принципе не бывает. Но зато там буруны и водовороты не чета тем, что веселятся возле берега. Да не только горизонтальные водовороты, но и вертикальные — когда мотает не из стороны в сторону, а ещё и вверх и вниз. Да и что там на дне — кто знает? Коряги — эти видно, они сверху, а как насчёт а бетонки? А арматуры? Весной и осенью какую только хрень Кубань не несёт!

Я всё это знал, так как приезжал к бабушке каждое лето минимум на месяц — парень был опытный. И потому отчаянно, похолодев от ужаса, грёб к берегу, стараясь выгрести ко второму спуску. И вновь ПОЧТИ успел. К сожалению, почти не считается. Выходящие из воды пацаны, плывшие впереди, проводили меня озабоченными взглядами — мол, Рома, ты чего? Совсем сбрендил? И кажется даже не поняли, что я круто попал.

…Итак это был третий, и последний спуск к воде, считая от точки заплыва, и последний перед буруном с корягами. Я молотил по воде руками, как заведённый, барахтал ногами как проклятый, мысленно прощаясь с жизнью. Молился? Да когда б успел. Просто очень, очень-очень сильно надеялся, что случится чудо, и коварная река отпустит, вытолкнет меня течением в сторону берега. Течение тут ведь такое, всё может. А возле берега — корни. Наверх не вылезу, но хоть зацеплюсь, а дальше пацаны сверху помогут, вытащат — вон, следом помчались, сообразили, в чём дело. Но река помогать не спешила, и подозреваю, ей вообще было на меня плевать. Кто я такой, мелкий букашка по сравнению с ней, текущей в этих краях, ломая берега и меняя под себя русло, из столетия в столетие.

…Спасли меня пацаны, бывшие неподалёку от третьего спуска. Издали увидели бренную барахтающуся тушку одного северного недотёпы и бросились вниз, к воде, на ходу что-то меж собой перетирая и координируя. Первый из них схватился за камеру — а камера от автомобиля, гораздо более надёжная и прочная штука, чем детские надувные круги, и даже интеховский мохнатый матрац, появившийся в нашей жизни гораздо позже. Держась за неё на вытянутой руке, он протянул вторую руку мне, за которую я и схватился кончиками пальцев, еле-еле достав. Пальцы вначале соскочили, но в приступе холодного ужаса я как-то неестественно чертыхнулся, и со второй попытки зацепился за его мокрую скользкую ладонь намертво.

Его друг, также на вытянутой руке, держал камеру с другой стороны, второй рукой также намертво вцепившись в торчащий из берега толстый древесный корень. Так мы и повисли втроем — я, мой первый спаситель, камера, второй спаситель и корень. Конструкцию нашу течение по инерции пыталось нести вниз, дальше под мост, но в результате лишь прибило всех немного к берегу. Затем к воде спустились ещё ребята, бежавшие следом по верхам; также держась цепочкой друг за друга, уперлись, и совместными усилиями подтянули нас всех, троих пацанят и одну камеру.

В тот день, несмотря на юный возраст, я впервые попробовал водки — налил кто-то из старших. Трясуна к слову не случилось — выпил потому, что сунули. Просто тогда до конца ещё не осознавал, из какого дерьма меня вытащили два простых ставропольских пацана. Понимание пришло позже, значительно позже. И приходило постепенно. И чем дальше, тем больше я понимал — высшие силы есть. И у них на нас свои планы. Не реши тогда эти двое проплыть до самого последнего спуска, пощекотать нервы? Не успей они до меня дотянуться? А если б река снесла меня на метр дальше? А если бы… А кабы…

В тот день, гостя летом у бабушки, я должен был погибнуть. Бесславно, по-пацанячьи. Но выжил. Зачем? Для чего? Сколько раз после этого задавал себе вопрос? И всегда казалось, для чего-то светлого и важного. И это в том числе сыграло роль, когда хлопнул дверью, заявив, что не мажор, что сам проживу, решив ехать покорять Златоглавую. Я не мог её не покорить — меня для этого готовили! Жизнь спасли! Как могло быть иначе?

…И теперь я — Лунтик. Человек, не достигший ничего, проваливший все свои жизненные экзамены, и проваливший с треском. Мать — подкармливает, отец периодически суёт денег, и я хотел бы не брать, но не могу физически — тупо кушать хочу. Сестрёнка, которую в детстве пытался защищать, выросла, учится, замуж собирается, и тоже заикается о том, что может помочь. Не она, её жених, у которого связи и бизнес в столице нашей области (где она в данный момент проживает, так как учится… И вряд ли оттуда уедет). Здесь же живу бесплатно только потому, что поливаю ценные орхидеи и лилии, стоящие бешеных денег, и только потому, что у меня есть золотой друг детства Колян, рванувший в Москву не намного раньше, но уже достигший вершин, кажущихся мне непокоряемыми.