Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

— Габриелла… — попробовал я слово на вкус. Если мои предположения верны, и тут — бывшая Романо-Иберия, каким-то чудом «рухнувшая» в другой мир, то имена — важный показатель. По ним можно попытаться определить состоятельность гипотезы. За полторы тысячи лет их и наши испанские имена должны как-то разделиться, иметь отличия. Ладно, продолжу наблюдать, выводы потом сделаю, пока мало данных. — Послушай, старуха, а пиво у тебя есть?

— Как нет, ваше сиятельство! Только… Кислое оно. Не для графьёв делали… — Виноватый поклон — легла грудью на столешницу.

— Неси. Только не вздумай отравить!

Старуха аж замерла. Глаза её расширились от ужаса.

— Как можно, ваше сиятельство!..

— Иди, давай! — прикрикнул я, ибо замершая в унизительном поклоне ровесница Роминой бабушки здорово дитя двадцать первого века напрягала.

Пиво оказалось… Вкусным. Рикардо внутри меня возмутился, что бывает и лучше, и это слабо сказано, но Роме понравилось. В двадцать первом веке в России варят куда хуже. Натурпродукт, без консервантов, блядь![1]

— Сама варила? — довольно спросил её, стараясь, чтобы она по голосу довольство чувствовала.

Отрицательное покачивание головой.

— Жену Тита Пивовара обихожила, дочь его приняла. Угостил.

Тит Пивовар, по информации Ромы, поставлял пиво в замок, но только для «людской» кухни. Мне таскали откуда-то более дорогое, но более вкусное. Пиво, как эль и вино, использовались здесь вместо чая и считались стратегическим напитком, ибо они обезораживали воду, которую никто вокруг и не думал кипятить. Народ вокруг понятия не имел про микробы, скажем так, дошёл до вина и пива вместо воды методом наблюдений, проб и ошибок. Я уже говорил, что понос здесь — это пипец как жёстко и страшно? А предки не дураки были, не глупее нас.

— Хорошо варит, — похвалил я. — Старуха, ты знаешь, зачем я здесь?

Габриелла осторожно пожала плечами.

— Не могу знать, ваше сиятельство. Только догадываться.

— Она меня убила. — Я картинно усмехнулся и приложился к неплохому средневековому напитку. — На самом деле убила. Но не совсем. По крайней мере не так, как хотела.

Сделал паузу. Было темно, потому не видел, как бледна старуха. Но чувствовал это. Её страх. Ученица была ей дорога, она боялась за неё. Но ничего не могла для подопечной сделать.

— Она жива, — произнёс я. Старуха не отреагировала — знала. Тут ползамка в деревне корни имеет, разумеется знала. — Я приказал её не трогать. И более того, собираюсь дать вольную. И тебе, и ей. Ей — если расскажет всё, как было, а тебе — если… Тоже расскажешь всё, как было.

— А-а-а-а… — Что «а» сформулировать она не могла.

— Не веришь графскому слову? — картинно нахмурился я.

А это бравада. Я — хозяин. Захотел — сказал. Не захотел — сказанное не исполнил. Крепостные это мебель, вы уверены, что готовы исполнять обещания, данные своему стулу или шкафчику? Прикроватному столику? Но на старуху обещание подействовало.

— Что рассказать вашему сиятельству?

— Когда Анабель стала ДРУГОЙ? — выделил я последнее слово и попытался пронзить старуху взглядом, но было слишком темно, чтобы это эффективно подействовало.

— Другой… — растерянно потянула она.

— От твоих ответов зависит её жизнь. Я побывал за гранью, и Всевышний вернул меня. Как думаешь, я должен уважать волю Всевышнего?

— Но-о-о-о… — потянула она, но так и не смогла сформулировать это «но».

— Если бы ОН хотел моей смерти, — палец в потолок, — не вернул бы. А раз вернул — то её рукой мог руководить только ОН. Иначе зачем ЕМУ это всё надо?

Пауза. Загрузил.

— Но наш священник… — начала лепетать старуха, не понимая, что от неё хотят.

— Я был за гранью, Габриелла! И советую тебе об это мне распространяться, — повысил голос, затем понизив до шёпота. — Я сейчас говорю с тобой как со взрослой женщиной, а не болтливой холопкой.

Слова «холоп» тут нет. Есть его романский аналог, но сознание Ромы упорно считывает, «слышит» его именно так. Ну ладно, пусть будет «холоп». Гвардейскую стражу сознание также уверенно называет «дружиной», а воинов «отроками», я ничего не могу с этим поделать. И да, холоп — не человек, мебель. А значит холопка — не женщина. Женщина — это только свободная. Чувствуете нюансы?

— Теперь я пытаюсь понять, что это было? Рука бога? Нет? — продолжил я. — И для начала просто хочу получить ответы, как именно это произошло. Ты научила её тому заклинанию. — Я утверждал, а не спрашивал.

— Я, ваше сиятельство. — Хули врать, она поняла это. Я не знал, брал на пушку, но старуха слишком боялась, чтобы пытаться отрицать. Выскочила из-за стола, оббежала его и плюхнулась мне в ноги. — Накажите меня, ваше сиятельство! Моя вина! Не хотела я чтобы так было! Это для защиты от разбойников! Мы ведь часто из деревни в деревню ходим, а там какого только люда не водится! Она, глупая, не понимая это сделала! Не научила я её! Не вдолбила в голову! Моя вина, казните меня!

— Встать! — рявкнул я.

В дом ввалились отроки, оставленные у двери. Взмах рукой — затормозили, а то уж было и мечи обнажили.

— Парни, я сам. — Покрутил рукой, намекая, чтобы выметались. Отроки вняли, дверь закрылась.