Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб

Шеф достал чек с суммой гонорара за работу Арнольда Брауна. По желанию обладателя этот чек можно было обналичить, перевести на счета или обратить в депозит. Арнольд убрал чек и взял новые документы, которые протянул ему Шеф. Теперь у Арнольда Брауна было новое имя. «Господин Браун» исчезал, чтобы уступить место новому имени, которое пока было просто именем, но в той бесконечной череде событий ему наверняка найдется работа… когда-нибудь, в будущем.

…И вновь самолет разрезал пространство, стараясь соединить две дальние точки мира в одну, имя которой аэропорт. В салоне первого класса на первом ряду для некурящих пассажиров сидел молодой человек. Он сидел на кресле у прохода, но взгляд его был направлен на затейливые формы облаков, над которыми летела серебристая стальная птица, а мысли пассажира сейчас были далеко. Он вспомнил, как, расставшись с Шефом и проведя все, что требовала его профессия для вопросов безопасности системы в целом и его, как части той невидимой и неосознаваемой до конца системы, Он вылетел на день в Испанию только для того, чтобы возложить цветы на могилу Мигеля – человека, с которым его связывали и совместные занятия единоборствами, и совместное обучение, и совместная работа, и однажды спасенная жизнь. Он стоял на тихом испанском кладбище, положив на могильную плиту громадный букет алых роз. Сколько раз Он уже стоял так же над могилами своих друзей – Анджея, Магомета, Майкла, теперь – Мигеля… Скольким людям Он был обязан жизнью и скольким людям они спасли жизнь? Он замер. Строки сами всплыли в памяти:

Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск без всякой меры…
Ты выбрал Путь, и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры.
Засада, концентрация, бросок,
Артподготовка, марш, атака с ходу,
Захват и штурм, простреленный висок,
Страданье, кровь и множество народу…
И только черных масок резкий ряд
И головы, склоненные упрямо…
Нам в спину очень много говорят,
А мы всегда идем по жизни прямо.
Кто мы? Убийцы, боги, подлецы?
Герои? Иль мучители столетья?
Мы в век террора – жизни кузнецы,
Кующие на крови в лихолетье.
И вновь автобус и блужданье лиц,
И каждый взгляд в себя сосредоточен.
Ребенка плач, истошный крик девиц,
А каждый выстрел должен быть сверхточен.
В заслуги нам и слава, и позор,
А вечная борьба – как бег на месте,
И по-мещански чистенький укор,
И боль утрат, и вечность жажды мести.
Но мы идем, и нас не повернуть.
В стремленье том извечная задача
Постичь, познать и, может быть, вернуть
Всего лишь жизнь, а это что-то значит…
Ты выбрал Путь исканий и потерь,
И неустроенность, и риск без всякой меры.
Ты выбрал Путь, и верен будь теперь,
Ведь жить нельзя без нашей крепкой веры…

Он медленно поднялся и, поклонившись, вышел на боковую аллею кладбища, где обернулся. Вновь нахлынули чувства. Он увидел жену Мигеля, которая приближалась к могиле мужа. Увидев букет свежих цветов, она оглянулась, ища того, кто бы это мог сделать, а затем Он увидел, как вздернулись ее плечи и она, упав на колени, склонилась над камнем, под которым покоился прах ее любимого человека. Он тихо склонил голову и пошел к выходу…

Жизнь продолжалась, несмотря на всю бессмысленность и бренность мира, и Он, так же как и его коллеги, часто презираемые, подозреваемые, непонятые порой самыми близкими людьми и все-таки делающие свое тяжелое и часто грязное дело, помогает удержать такое хрупкое сооружение, как жизнь, капризная, как пресытившаяся женщина. Ну что же, эта женщина могла забросить Его куда угодно, могла создать любые трудности и преграды, но именно благодаря ей Он всегда возвращался туда, где Его всегда ждала та женщина, ради которой можно было вынести все. А если этого нет, то умирать, конечно, легче, а вот жить?… Но этот вопрос каждый решает сам, а сейчас Он летел туда, где Его ждали. Он летел домой…

По ту сторону зеркала