Записки разведчика

– Вышли разведку по маршруту, — он провел карандашом прямую линию от горы с отметкой 936, на которой мы находились, до села Пасечного, расположенного в долине реки Быстрицы Надворнянской. — Установить, есть ли противник в селе, его силы, также состояние дорог. Всего до Пасечной семь километров. Результаты доложить через четыре часа.

Я смотрел на карту и размышлял: «О каких дорогах идет речь? На карте их нет. Есть тропки, да и те обрываются на полпути. Видимо, упираются в пропасти».

– Не успеют за четыре часа, — высказал я свое сомнение.

– Успеют, — уверенно отпарировал Федя.

– Я поведу сам разведчиков.

– Правильно, капитан, — отозвался комиссар. Он лежал на плащ-палатке под деревом и рассматривал карту. — Федя, на первый раз не ограничивай их сроками, пусть капитан на практике проверит… Надо присмотреться к горам.

На первое задание в состав группы я включил и Журова. Лагерь покинули перед обедом, рассчитывая вернуться засветло. Пересекли полонину, вошли в редколесье. Начался крутой уклон. Настолько крутой, что приходилось все время придерживаться за деревья или за камни, которые выступали на поверхности склона. Перебегая от одного дерева к другому, мы все глубже и глубже уходили в узкую долину. От непрерывного напряжения быстро устали. В ногах появилась дрожь. [405]

Перед нами расступилась пропасть. Ее буровато-серые края расходились вправо, а влево сближались. Пошли в обход слева.

Крутые откосы горы, с которой мы только что спустились, прижимали нас к обрыву. Приходилось пробираться по самой кромке обрыва, рискуя сорваться в пропасть, откуда несло прохладой и горьковатой прелью.

Много времени потратили, чтобы обойти преграду. Снова начали снижаться. Для удобства передвижения, по совету Журова, разведчики вырезали длинные палки.

– Так гуцулы ходят, — сказал Леша.

Действительно, с помощью палки идти стало легче. При спуске с горы ею притормаживаешь, а при подъеме – опираешься на нее. Даже отдыхали, навалившись грудью на посох.

Спустились в долину. Пошли резвее. Но не успели порадоваться этому, как увидели, что она уводит нас совсем в другую сторону от Пасечной. Пришлось взбираться вверх, пересекать хребет, чтобы выйти на свое направление.

С большим трудом взобрались на горный кряж, снова вышли на полонину. Там паслась отара овец. На середине поляны – одинокая бревенчатая избушка, пастушья хата. Направились к ней, чтобы у пастухов узнать дорогу.

Чабаны – высокий, сухопарый мужчина с черными усами, в безрукавке, вышитой цветными узорами, в сыромятных постолах и в шляпе с выцветшими полями, и парнишка лет двенадцати, в овчинной шапке, с самодельной деревянной сопелкой в рукaх, — встретили нас молча, настороженно. Они боязливо доглядывали то на оружие, то на Стрелюка, одетого в немецкое обмундирование.

– Добрый день, товарищи, — приветствовал я пастухов.

– Добрый день, пан-товарищ, — дипломатично ответил старший пастух, приподымая шляпу.

– Это ваш сын? — спросил я старшего, указывая на паренька.

– Ни, цэ сирота. Ни батька, ни матэри нэмае. Пастушонок.

– Чьих овец пасете?

– Хозяйских из Пасечной, — ответил старшой, подумал и добавил: — И своих трошки есть.

– Далеко отсюда до села? — спросил Журов.

– Ни, ту рядом. Мили з три нэ бильше.

– Сколько? — переспросили разведчики в один голос.

– Километров пять, — уточнил пастух.

По нашим расчетам, мы прошли не меньше пяти километров, а приблизились к Пасечной всего на два. Да, прав был Журов, как пойдешь – расстояние удвоится.

– Немцы в селе есть? — спросил я гуцула.

– А хто вы будете? — осмелев, спросил он.

– Партизаны.

– Тут приходили партизаны, только среди них не было россиян. У них значок наподобие вил, — ответил он, недоверчиво осматривая нас.

– Трезубец?

– Ага, трезубом называли.

– Это бандеровцы, украинские националисты, — пояснил Костя.

– А хто их знае. Назывались партизанами, — развел руками пастух. — Вы, значит, советские партизаны?

Чабан совсем осмелел и начал оживленно задавать вопросы о положении на фронте и скоро ли кончится война. Пока мы беседовали, парнишка сбегал в хату и принес сыр и брынзу. Сыр оказался очень соленым, зато брынза понравилась всем.

Узнать что-либо определенное о гарнизоне немцев в селе Пасечном от пастухов нам не удалось.

– Германы в селе есть, а сколько их – не знаю. Мы уже больше недели не были дома, — отвечал старший чабан.

Нас не могли удовлетворить такие скудные и старые сведения. В связи с появлением партизан и уничтожением нефтепромыслов противник мог усилить гарнизоны. Надо было идти к Пасечной.

– Как пройти в село? — спросил я.

Чабан начал долго и путанно рассказывать:

– Тут просто. Пойдете просто, потом леворуч возьмете. Дойдете до серого камня, повернете праворуч. А там просто, просто аж до родника. От родника возьмете леворуч…

В объяснении слова «праворуч», «леворуч», «просто» повторялись десятки раз. Видя, что мы ничего не поняли, старый чабан улыбнулся и сказал:

– Краще будэ, як Ивась вас провэдэ…