Записки реаниматолога

— Ага, миокард страдает, нужен терапевт.

Терапевтом работала молодая девушка в очках, посмотрела:

— Будьте добры, посмотрите женщину, ей будем вскрывать парапроктит, а тут изменения, быть может, можно еще чуток подготовить к операции.

Та взяла пленку, подтянула очки на переносицу, стала водить пальцем.

— Ну, тут может и не быть изменения, у нас аппараты кажут такое…

— Да как же, вот изменения в грудных отведениях, вот противоположные в стандартных… Классические ишемические…

— Да-да, — пробормотала девушка, — сейчас я вызову терапевта из поликлиники, — вообще-то, судя по истории, это мужчина.

— Да как же это? — удивился я. — Да, действительно, затупил, больного не видел, а речь до этого шла о женщине.

Пришла опытная терапевт, подтвердила изменения на миокарде, осмотрев пациента:

— Его сегодня нельзя брать в операционную! — констатировала она.

— Да вы что — обалдели! — вскипел хирург. — Если мы сейчас не вскроем гнойник, разовьется сепсис!

— Да у него давление зашкаливает, на ЭКГ ишемия, он же и помереть может, — спокойно парировала терапевт.

— Не кипятись, — обратился я к хирургу, — операция экстренная, так?

— Так.

— Берем по жизненным показаниям, так?

— Так.

— Значит, мы его пару часов готовим, стабилизируем давление и идем вскрывать.

— Да мне некогда после обеда возиться…

— Не-ет, анестезия будет только после предварительной подготовки.

Доктор отступил, согласившись на наши доводы. Надо сказать, эти споры часты, на то и нужны наши консилиумы.

Я пошел смотреть пациента. Я сразу понял, с этим больным придется повозиться, дабы не получить неприятностей. Он был похож на божка, сто семьдесят сантиметров роста при весе в сто десять килограммов, одних этих параметров хватает, чтобы принять особые меры безопасности. Благо, оказалось, что он не курит, но кашель его периодически мучает, на третий этаж поднимается с трудом, болят суставы и поясница. Давление намерял 180/110 мм рт. ст., пульс чуток частит и изредка пролетают экстрасистолы. Тяжелый живот фартуком свисает вниз.

«Мда, — подумал я, — хирургу делов на пять минут, мне неизвестно».

Мужчина пышет оптимизмом, шутит, однако сердцебиение выдает волнение.

Назначили ему успокоительное, гипотензивные препараты, пару капельниц, доброе отношение.

В перевязочной — наладили кислород, подготовили все для перевода пациента на ИВЛ. Спинномозговую анестезию не стал делать, хотя можно было, но решил, что резкое падение давления негативно скажется на кровоснабжении миокарда, да и процедура должна быть не долгой.

Пригласили пациента, он улегся на стол, с поднятыми в разные стороны ногами, под зад положили высокий сложенный валик, вся масса жира залезла на грудь и сдавила мужика.

— Убирайте валик.

— Но ведь хирургу будет неудобно.

— Переживет, с ним будет неудобно пациенту дышать.

Валик убрали, больной выровнялся по уровню горизонта, ноги закинуты на держалки, как на гинекологическом кресле. Воткнули кислородные катетеры в носовые ходы. Позвали хирурга.

Вот правильно говорят, что когда доктор полностью подготовится ко всяким неожиданностям, анестезиолог поспорил с хирургом, то они (неприятности) обходят его стороной. Так и здесь. Очень медленное введение препарата, легкое отключение, вообще не дало негативного влияния на дыхание. Доктор широко иссек свищевые ходы, убрал гнойник и убыл на прием в поликлинику.

Я же дождался пробуждения, помог пациенту перебраться на каталку, с час понаблюдал, убедился, что послеоперационный период идет без осложнений. На всякий случай сделали ЭКГ, она даже лучше стала, ишемия ушла. Ну думаю — усе окей.

Через час зашел в палату, вроде все хорошо, да обратил внимание, что одеяло в пятнах крови, поднял, а там пипец — больной лежит в луже собственной крови, скоро через койку польется.

Вызвал хирурга. Поставили вторую вену, разморозили плазму, прокапали гемостатические препараты, холод на рану. Кровотечение потихоньку, потихоньку пошло на убыль, а потом и вовсе остановилось.

К вечеру больной уже запросил поесть, попить пива и во всю кидал шутки. Гемоглобин значительно просел, но не запредельно.

Вот, казалось бы, не очень сложная операция, а бывают и такие осложнения, где их и не ждали…

Врач и друг

Вы когда-нибудь провожали своих друзей так, как будто в последний раз? Мы общались с самого института, не один литр водки выпили и натворили всяких плохих дел столько, сколько хватит на целую жизнь. А потом мы вместе проработали двенадцать лет в одном отделении.

Его бросила жена, он безумно любит сына (но он слишком мал, чтобы понять, что происходит), изредка он с ним видится. У него фактически больше никого не осталось (родители умерли, братьев, сестер нет), он часто в последнее время был в глубокой депрессии. Ему остопиздела работа, нет, он лечил, хорошо лечил, многие ему благодарны, но он зарюхался в бумажной работе. Я как не приду, так он все время пишет истории, еще он часто оставался по вечерам, и ночью он печатал, а утром шел в операционную и исправлял то, чего природа исправить не могла. Он уролог, я считаю — хороший уролог.