Записки рецидивиста

— То, что овсом тебя кормят, уже почувствовала, когда сидела рядом с тобой. А почему тебя на работу не выводят?

— Вахидов говорит, что я отрицательный элемент. Да я не один такой, «отрицаловки» в подвале навалом.

— Кстати, Витя, я сегодня еще ничего не ела, пойду перекушу.

— Галина Александровна, если там что останется, принесите сюда, сильно жрать хочется, — попросил я врача, на что она ответила:

— Все, что останется, я съем сама, — и засмеялась, а уходя, добавила: — Хорошо, если останется.

Я лежал читал, где-то через час Галина Александровна пришла, пододвинула табуретку к кровати, развернула сверток с колбасой и пирожками, сказала:

— Садись кушай. Вот, здесь осталось, — и снова засмеялась.

— А сколько времени? — спросил я.

— Десять. Надзиратели вывели из камер женщин-малосрочниц мыть полы в коридорах и лестницы.

Я ел, полулежа в кровати. Галина Александровна села на кровать около меня, чуть наклонившись в мою сторону. Из плохо запахнутого халата я увидел ее груди, на которых отсутствовал бюстгальтер. Мне показалось, даже не показалось, а интуитивно я почувствовал, что женщина испытывает ко мне симпатию и хочет меня. Поразмыслив, я пришел к выводу: терять мне нечего. В крайнем случае она просто выпишет меня из санчасти. Я поднялся с кровати, пошел, прикрыл дверь из предосторожности. Подошел к женщине, обнял, повалил на кровать и поцеловал в губы долгим поцелуем. Почувствовал ответную страсть. Тогда я расстегнул ей халат, положил удобнее на кровать, и мы отдались друг другу. Несколько раз мы терялись в забытьи. Галина Александровна целовала меня и только повторяла:

— Витя, успокойся. Ты такой горячий. Успокойся.

После третьего захода я отвалился на подушку. Доктор лежала с закрытыми глазами, ее массивные груди с большими коричневыми сосками свисали по обе стороны туловища.

Я стал ласкать и целовать груди, она только сильнее прижималась ко мне. В этот момент она, видимо, напрочь забыла, кто я и кто она. Любовь уравняла служебное положение бандита-каторжанина и майора — начальника санчасти.

Я приподнялся на локте, посмотрел на врача, спросил:

— Вы что, Галина Александровна, ночевать у меня в камере собрались?

— Нет, дорогой. Но мне так хорошо с тобой. Мне кажется, что за свои сорок девять лет я еще ни разу не получала такого удовольствия. Мне теперь и умереть не жалко.

— А почему, Галина Александровна, вы именно меня выбрали?

— Ты знаешь, Витя, когда ты пришел на прием и разделся, я посмотрела и подумала: такой здоровый красивый парень и пропадает. И вообще, почему-то ты понравился мне своим спокойствием, рассуждением. Я одна живу, без мужа. Лежала ночью на кровати и все время о тебе думала, решила хоть чем-то тебе помочь. А тебе хорошо со мной?

— Очень. Вы такая хорошая, мягкая и теплая. Я как дотронусь до вас, так мне опять хочется. Хочу и вот никак не могу одного понять: как вы, женщина с таким положением, вытащили меня из подвала грязного, небритого, больного и решили осчастливить? И где? В тюрьме! Спасибо, Галина Александровна, за все, за ваше благородное сердце, за простоту души. Хоть в тюрьме, но счастье и здесь мне улыбнулось.

Женщина заплакала, прижала мою голову к себе, сказала:

— Из твоего личного дела, Витя, я поняла, что сидишь ты с детских лет, в тюрьме прошла юность и пропадает молодость. Вот я и подумала: доставлю этому парню хоть мимолетную радость в жизни. Мой милый, мой ласковый.

Я лежал на спине, Галина Александровна лежала сверху, лазала по мне, целовала мои губы, грудь. Я задыхался от ее горячих поцелуев и почти терял сознание. И мы трахались снова и снова. Потом она встала, сказала:

— Сейчас пойду проверю, есть ли в душе горячая вода. Сходим помоемся, душ у меня в кабинете.

Галина Александровна ушла, а я лежал и думал: сколько это может продлиться у нас? А если все кончится, то мне будет еще тяжелее после расставания с ней.

Врач вернулась, сказала:

— Я прошла по этажам, везде тихо. Надзирателя предупредила: если кто будет меня спрашивать, пусть позвонит в мой кабинет, я приду. Воды горячей в душе не было, так я сходила в баню и сказала, чтобы мне в кабинет пустили воду. Собирайся, Витя, пойдем помоемся.

Я надел брюки, куртку и чепчик. Пришли в кабинет, я разделся, прошел в душевую и наладил нормальную воду. Вошла голенькая Галина Александровна, стала под душ, а я начал намыливаться, не сводя глаз с ее мощного крупа. Врач предложила потереть мне спину, потом я стал тереть ей спину. Она повернулась, поцеловала меня в губы. Тут я не выдержал, обхватил ее сзади, и в такой позе мы отдались друг другу прямо под душем. Время от времени женщина оборачивалась и целовала меня.

После душевой мы минут десять лежали на диване, распаренные и уставшие.

— Ох и развратники мы с тобой, Витя, — сказала милиционер. — Да простит нас Бог на том свете.

Галина Александровна поднялась с дивана, налила два стакана спирта, сказала:

— Давай, дорогой, выпьем за нашу подпольную любовь. Я-то ворона старая, знаю, чем может это обернуться. Но, встретив тебя, я уже ничего не боюсь. Только Бог мне судья.