Записки рецидивиста

— Все ништяк, Дим Димыч, в натуре тебе говорю. Придет скоро наше время, и менты еще под нашу дудку плясать будут, и тебе пайка будет не хуже, чем у членов Политбюро. Леонид Ильич сам к тебе в гости и за советом ходить будет, спрашивать, сколько на общак отстегивать надо. На «мерседесе» ездить будешь и «форд» в запасе иметь. Ты уж поверь мне, старику. Да и должность тебе приличную сделаем, пусть не министра, а хотя бы его зама для начала. В партию вступишь, иначе нельзя, в замминистры не возьмут. А еще лучше послом тебя направим в какую-нибудь пухленькую капстрану «шерсть сдирать» с пузатых буржуев и миллионеров. Доберемся и до них. Кстати, Дим Димыч, ты еще не в законе, так мы тебя «коронуем». Я сам тебе рекомендацию дам. Пока ты только уркач (дерзкий преступник, рецидивист) и «бродяга» (авторитет в преступном мире), а станешь действительным членом нашего воровского братства, то бишь вором в законе, — пророчески улыбаясь, сказал академик преступного мира.

— Благодарю, Огонек, за высокое доверие, но не имею морального права. Подписку давал, когда меня менты ломали и «прожарку» проходил в подвалах Хабаровской тюрьмы, — ответил я.

— Ты об чем базаришь, Дим Димыч? Какое право, какая мораль? Все давали. Ты что, взаправду давал? Нет, конечно. А так, для понта, чтобы копыта не двинуть. И еще мой тебе совет: прикатишь на свой «дальняк», то как следует «поклей псов на лапу» (дай взятку работникам милиции), где «проколку» держишь. Из бабушкиного наследства не грех отстегнуть. Смотришь, когда надо будет, тебе отпуск «отломят». Хватит нам с ментами канат перетягивать. Не те времена наступают. Менты ведь тоже человеки, за копейки под наши пули лезут. Вот и надо «псов» в свое дело взять, чтобы они не нас гоняли, а на нас добычу гнали и свою долю от нее имели. Запомни это. И еще запомни: ссылку отмотаешь и тебе есть куда ехать. И главное: веди себя пока тихо, на рога не лезь понапрасну, — прочитал Огонек мне целую воспитательную лекцию.

— Усе я уразумел, Огонек. Спасибо за советы. Все в масть. Так и сделаю, — ответил я «академику», и мы крепко пожали друг другу руки.

— Я в тебе не сомневался, Дим Димыч. И ребятам ты по масти пришелся. Братва тебя не забудет. А сейчас сгоняй в один «рундук», Пегас знает. Я там присмотрел кресло-качалку клевую еще довоенного выпуска. Возьми. Повезешь с собой для убедительности, как память о бабушке. Я вот сам люблю в качалке у камина покачаться, мозгами пошевелить.

После завтрака я с Пегасом поехал по Москве. В комиссионном магазине, как и советовал Огонек, купил кресло-качалку, в «ГУМе» себе и Марии взял кое-какой «прикид», купил билет на поезд на следующий день. А еще дал Марии «перегон» (денежный перевод) телеграфом на десять «косых». Потом набрал полный ящик водки, коньяка и шампанского. И вечером устроил коллегам прощальный ужин-банкет на хате у Сургуча. Присутствовал весь «экипаж». Я был в ударе: играл на гитаре, пел, а под конец сбацал цыганочку.

На другой день Пегас и Чехарда отвезли меня на вокзал, погрузили в поезд качалку и узлы. Когда поезд тронулся, я зашел в купе и сразу лег на полку. Только теперь я мог спокойно отдохнуть и подумать. Я ехал на Север доматывать ссылку. Лежал с закрытыми глазами и думал: а что дальше, как дальше сложится моя жизнь? За какую-то неделю сразу столько событий обрушилось на меня в Москве.

Но лучше не думать, ни о чем не думать, и я гнал мысли от себя, но они наползали и наползали. Потом в такт стуку колес поезда в моей голове зазвучал гитарный перебор и слова старой лагерной песни: «По тундре, вдоль широкой железной дороги, где мчится скорый Воркута — Ленинград, мы бежали с тобою, уходя от погони. Дождик капал на лица и на дуло нагана, но менты просчитались…» Я и предположить не мог, насколько пророческими окажутся слова этой песни для меня. Она станет частью моей биографии. Пойдут новые преступления, тюрьмы, лагеря, побеги. Но это будет впереди, а пока я ехал домой на лесоповал, где ждут меня товарищи и почти любимая женщина. И в подтверждение этой мысли я вспомнил песню: «Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза, я к Машеньке родной с последним приветом спешу показаться на глаза…» А колеса все стучали и стучали. Я и не заметил, как «улетел» в «страну дураков».

Часть пятая ТАЙНА ИЗЯСЛАВСКОГО МОНАСТЫРЯ

Глава 1 НА СВОБОДЕ

1

Уже год я на свободе, а привыкнуть не могу. Тридцать лет своей жизни я провел в тюрьмах, зонах, на этапах. Если прибавить к этому сроку еще шесть лет детского дома (тоже казенный дом), то получается не так уж мало из сорока девяти лет жизни. Как-то прочитал рассказ «Узник Бастилии», герой которого просидел в заключении тридцать восемь лет, я немного меньше.