Записки рецидивиста

Много времени прошло с тех пор, как мы сидели вместе в зоне Ванино. Кличка у Володи теперь Слепой. Более жестокого человека, пожалуй, в жизни я не встречал. Был он худой, высокий, лицо серое, горбоносое, глаза жесткие, глубоко посажены, а свирепости — на целую роту хватит.

За встречу Юзик заварил чифирю.

— Свежачку Дим Димычу, — сказал он, — «нифеля» потом заварим.

Алюминиевая кружка с ароматным чифирем пошла по кругу.

— Да вы ништяк здесь устроились, — сказал я.

— Были бы бабки, Дим Димыч, с ними везде можно жить. Раз в месяц отоваривают. Через отрядных надзирателей можно и водчонки, и «плану» достать, — сказал Юзик.

Я взял гитару и заиграл цыганочку, а Юзик стал плясать. Как он хорошо танцевал и цыганочку, и вальс, и фокстрот. В такие моменты обычно все зеки бросали свои дела, обступали нас кругом, и не было ни одного лица, на котором не светилась бы улыбка. Хотя в камере были такие угрюмые рожи, похлеще мумий из египетских гробниц, да и на них появлялась улыбка.

В преступном мире это был второй плясун. Одного виртуоза я знал по Анадырю. Звали его Юра по кличке Ворона. Могу с уверенностью сказать, что в его лице страна потеряла выдающегося танцора. Пойди его жизнь по другой колее, и на одного Махмуда Эсамбаева было бы больше.

Юзик рассказал мне, что во время войны в монастыре размещалось гестапо. В подвалах, где сейчас склад бракованной продукции, пытали советских военнопленных, а мертвых замуровывали в бетонные стены. Даже сейчас, когда спускаешься в подвал, то ощущаешь, как смердит в нем. Тюремное начальство не раз просило вышестоящие инстанции что-нибудь сделать. Потом все-таки приедет начальник управления тюрем из Хмельницка, маленький такой, толстенький генерал. Спустится с сопровождающей его свитой в подвал, постоит немного и скажет:

— Здесь, видно, трупы бетонировали в стены, — и, обращаясь к сопровождающим: — Вы чувствуете специфический запах?

— Да, — хором ответили сопровождающие.

Обращаясь к начальнику тюрьмы, генерал скажет:

— Подвал затопить, подземный ход замуровать.

Потом так и сделают.

3

Большинство из девятисот заключенных Изяславского монастыря работали в мастерских и на полигоне. Всего в лагере было три локальные зоны — три цеха и полигон.

Как-то раз полковник, начальник зоны, вызвал нашего бригадира Володю по кличке Шилокрут и сказал:

— Рядом с монастырем будете строить БУР, а то не хватает одиночных камер.

В одиночки обычно сажали зеков за нарушение режима, за отказ от работы, за преступления в тюрьме, за побег. Как мне сказал Юзик, на памяти зеков, давно сидящих в зоне, из нее еще никто не убежал, хотя попытки были, и не раз.

Я еще не знал, что БУР буду строить для себя и что доведется мне целый год сидеть в одиночке за неудавшийся побег. Не поверил я старым зекам, хотел доказать, что нет такой тюрьмы, из которой нельзя убежать. Главное — иметь большое желание и способности, разумеется. А пока мы копали вручную котлован под фундамент.

Вечерело, когда мы наткнулись на что-то твердое, большое. Оказался большой сундук с висячим замком. Охранников поблизости не было. Сбили замок, открыли крышку. И чуть не попадали. Словами это передать невозможно, нужно видеть. Сундук доверху был набит драгоценностями: бриллиантами, золотыми и серебряными изделиями. Чего тут только не было: кольца, серьги, перстни, кулоны, иностранная валюта, доллары, фунты, шиллинги, много каких-то бумаг.

Мы, зеки — воры-рецидивисты, бандиты, убийцы, обросшие, седые, бледные, грязные, — стояли в оцепенении. Нам, всю жизнь стремившимся к легкой наживе, и вдруг такое счастье задарма.

Когда оцепенение слетело, мы, как звери, рыча и отталкивая друг друга, кинулись хватать драгоценности. Запихивали в карманы и за пазуху кто сколько мог. Кто-то завизжал, получив лопатой по башке. За считанные секунды размели все драгоценности, а сундук по-быстрому закопали в стороне. От алчности ни у кого в мозгу не шевельнулась извилина, если таковые вообще у нас были в тот момент, никто не догадался посмотреть бумаги. Среди них оказалась опись всех драгоценностей, которые, как потом выяснилось, закопали монахи в смутные революционные годы. Да так драгоценности и остались никем не востребованными. Возможно, кто-то и остался в живых из хозяев, да никак не мог подступиться к кладу, так как находился он на территории зоны.

И вот мы, человек сорок, как в сказке превратившиеся в графов Монте-Кристо, шли с работы в камеру. Нам повезло. Котлован мы рыли со стороны санчасти. Вход в монастырь с этой стороны был без станка-пипикалки. Потом по лестнице сразу наверх, а тут коридор и камера долгожданная. Тихо так шли, настороженно, как волки, и все с добычей.

Пришли зеки и с завода, но те без добычи. После ужина стали играть в карты под интерес, на драгоценности. А что не играть, пока ты миллионер, вспомнить потом нечего будет. Азарт был небывалый. Уголовники, имеющие за плечами по пять, восемь, двенадцать судимостей и вдруг в одночасье ставшие миллионерами, играли словно последний раз в жизни.