Записки риелтора, или Нас всех испортил квартирный вопрос

Елена Сергеевна жила в коммуналке. Расклад был таким. Ей принадлежали три комнаты — одна изолированная и две смежных. В четвертой комнате жила семья из пяти человек — мужа, жены и троих взрослых детей. Соседская комната была большой — 37 квадратных метров. Такая историческая несправедливость — три комнаты на одну Елену Сергеевну и одна комната на пятерых — не способствовала улучшению отношений внутри квартиры.

Правда, Елена Сергеевна жила не одна, а с гражданским мужем, но это ничего не меняло.

Дом, на последнем, четвертом, этаже которого находилась квартира, стоял в самом центре Петербурга, глядя фасадом в узенький Кузнечный переулок. Прямо под окнами грохотал трамвай и шел непрерывный поток машин. При этом ветхость всех внутридомовых конструкций поражала даже мое воображение. Деревянные межэтажные перекрытия в квартирах не были видны глазу, но там, где они выходили на поверхность — например в подъездах, — смотреть на них было страшно. Все лестничные площадки были не горизонтальны, а шли под углом. Честно говоря, я боялась на них наступать. Мне казалось, что они готовы рухнуть в любой момент. Расселить такую квартиру вряд ли было возможно. Представить себе человека, который за свои кровные деньги купит 125 метров жилья в доме, дышащем на ладан, я не могла. Кроме того, соседи запросили за свою комнату трехкомнатную квартиру. Их логика была проста — нас много, дайте нам жилье с учетом количества человек.

Вот это «дайте» — лейтмотив, звучащий почти в каждой коммуналке. Казалось бы, к 2000 году у людей уже должны были появиться хотя бы примитивные представления о рынке, но нет. «Дайте» — эта отрыжка совкового прошлого — всплывало снова и снова. Семья, в которой четыре члена из пяти — взрослые работающие мужчины, давно могла бы решить вопрос увеличения жилплощади если не полностью, то хотя бы частично. Однако они предпочитали ждать, пока подойдет их очередь на жилье в райисполкоме. То бишь в администрации Центрального района, если называть учреждения их современными названиями.

Итак, квартира была нерасселяемой. Мне предстояло продать комнаты Елены Сергеевны и купить ей на эти деньги скромную двухкомнатную квартиру в спальном районе на севере Петербурга. Доплаты у нее не было — откуда деньги у медсестры? Ее гражданский муж был врачом-анестезиологом в стационаре, но миллионов тоже не нажил.

Сделка была сложной. Дело в том, что три комнаты вместе стоят меньше, чем комнаты, продаваемые по отдельности. Рынок был спокойным, цены росли, но очень медленно, и мы решили разорвать сделку — сначала продать изолированную двадцатипятиметровую комнату, а потом две смежных.

Я выставила комнаты в рекламу. Желающих посмотреть было довольно много. Комнаты рядом с тремя станциями метро, находящимися на разных ветках, в пяти минутах ходьбы от Невского проспекта, да еще в относительно небольшой квартире будут пользоваться спросом всегда, независимо от состояния дома. Но вносить аванс никто не торопился. Трамвай под окнами, грохочущий с 6 утра и до 12 ночи, — серьезный аргумент против покупки.

Параллельно я стала готовить документы для продажи. Смежные комнаты надо было приватизировать, а изолированная уже была в собственности — ее Елена Сергеевна с помощью родственников выкупила у администрации после того, как умерла жившая в ней бабушка. В начале 90-х цена выкупа была невелика, это могли позволить себе даже небогатые люди. Я заказала технический паспорт и получила справки в ЖЭКе. И тут вылезла первая неожиданность. Цифры в договоре купли-продажи соответствовали цифрам в техническом паспорте, но сильно отличались от цифр ЖЭКа.

Само по себе расхождение в площадях — обычное для тех лет дело, особенно когда речь шла о квартирах в старом фонде. Когда началась приватизация, выяснилось, что в разных ведомствах сведения противоречат друг другу. Чтобы приватизировать комнату или квартиру, надо было привести все документы в соответствие друг другу. Первичным документом всегда являлся и сейчас является технический паспорт. Форма № 7, или характеристика жилой площади, а также форма № 9 (справка о прописке), в которой указывается размер жилой площади, исправлялись на основании данных технического паспорта.

Удивление вызывало то, что в этом случае расхождения были в документах на комнату уже находящуюся в собственности. Причем расхождение было значительным — общая площадь квартиры отличалась на 3 метра, жилая площадь — на 0,8. Похвалив себя за то, что не стала откладывать подготовку документов на последний момент, я обошла все инстанции и внесла все необходимые изменения.

Тут нашелся покупатель на изолированную комнату. Им оказалась девушка, которой еще не исполнилось восемнадцати лет. Ее семья — разведенные родители, она и уже взрослая сестра — разъезжались из отдельной квартиры в четыре комнаты в различных коммуналках. Нотариат был общим, и наша комната закрывала этот лохматый разъезд. Над нами в сделке висело семнадцать клиентов других агентств и шесть объектов.