Записки «Русского Азиата». Русские в Туркестане и в постсоветской России

В «Хитром домике» шоферы, с устатку, для аппетита или за компанию, тоже пили водку из граненых стаканов и это, по тем временам, воспринималось вполне нормально. Пили потому, что на дорогах не было контроля и пить или не пить регламентировалось ненадежным и обманчивым самоконтролем. А впереди, между прочим, для того кто выехал из Фрунзе в Нарын предстояла многочасовая, утомительная горная дорога и перевал Долон (более 3000 м.) — крепче за баранку держись шофер! Но главное — тормоза…

«Хитрый домик», сиротливый и убогий, и поныне служит кому-то убежищем, но ничто не напоминает о его былой популярности. Современные автомобилисты проносятся мимо, не подозревая о том, что с этим обветшалым строением связана пусть маленькая, но легенда.

В настоящее время река Чу зарегулирована Орто-Токойским водохранилищем, построенным в 1960 году. На этой плотине, в 70-е годы, мы – инженеры наладчики, устанавливали датчики сигнализирующие о ее состоянии.

Первые годы после переезда в Россию, когда ностальгия особенно донимала меня, я часто вспоминал Боомское ущелье, каждый поворот дороги, каждый придорожный кустик...

Однако вернемся к Петру Семёнову, его положение было куда хуже моей ностальгии. В одной из тесных котловин экспедиция была вынуждена заночевать. На вершинах ущелья были выставлены казачьи пикеты, так как киргизы могли бы истребить отряд, сбрасывая вниз обломки скал, нависавшие над ущельем. Петр Семёнов признается:

«Я напрасно старался уснуть в своей палатке под шум водопадов, образуемых Чу. Ночь, проведенная мной в Боомском ущелье, была едва ли не самой тревожной в моей жизни. На мне лежала ответственность за жизнь почти сотни людей и за успех всего предприятия».

На следующее утро несколько часов пути были еще столь же затруднительными, как и накануне, но затем стены ущелья стали раздвигаться и оно превратилось в долину с более мягкими склонами. Всем встречным киргизам переводчики внушали мысль о том, что русские не имеют никаких враждебных намерений, а едут в гости к главному манапу сарыбагышей Умбет-алы, с которым представитель из самого Петербурга хочет быть тамыром (другом).

Подъезжая к Иссык-Кулю, отряд очутился среди несметной массы киргизских табунов и стад - пришлось расчищать дорогу среди этой массы животных. А далее, все пространство между рекой Чу и берегом Иссык-Куля, было занято бесчисленным количеством юрт.

Если остановиться на этом месте повествования Петра Семёнова, то невольно приходишь к мысли – как же изменился климат! Сейчас здесь не прокормить «несметные табуны и стада». Эта местность, вместе с предгорьями, на восток вдоль озера километров на 30-40, представляет собой полупустыню, которая вместе с городом Рыбачье, периодически, как в аэродинамической трубе продувается Уланом (так называется местный ветер).

В ауле уже знали о приближении отряда. Почти все племя сарыбагышей собралось возле аула Умбет-алы на печальную тризну по поводу гибели соплеменников в стычке с Хоментовским. Петру Семёнову была приготовлена прекрасная юрта. Когда он уселся на богатые ковры, в юрту вошли брат, дядя манапа и другие почетные лица. Они сообщили, что Умбет-алы нет, но они уполномочены вести переговоры.

Петр Семенов заявил им, что приехал издалека, из столицы России посмотреть как живут русские переселенцы на далекой границе, и только тут узнал о происшедшем столкновении. Он сказал, что по его мнению, между русскими и киргизами должны установиться добрососедские отношения, и что вести «барымты» против русских и их подданных - казахов Большой орды, не следует, так как это может привести к войне. П.Семёнов гарантировал, что русские первыми никогда не нападали и не нападут на киргизов. Вот почему он приехал к Умбет-алы, с целью стать его тамыром (другом) и просил передать ему подарки. День прошел в разговорах и угощениях. Семейство Умбет-алы одарило гостя тремя прекрасными конями, таким образом, по киргизскому обычаю, Умбет-алы стал тамыром Петра Семёнова.

Далее он вспоминает: