Записки русской гейши

– За моё здоровье! – говорю я вслух и продолжаю, – Ну, что старая сволочь, молчишь? А знаешь, мне в клубе все девчонки сочувствовали из-за твоей болтливости, спрашивали: ”Как ты его терпишь?” А я наоборот, радовалась, что с тобой не нужно напрягаться, думая, о чём бы ещё поговорить… И все завидовали твоей щедрости! Смешно, правда? Мы то знаем, какой ты у нас щедрый! Ты был готов каждый день оставлять двадцать тысяч в ресторане, в котором мы ужинали и тридцать тысяч в клубе, в котором я работала, но впадал в истерику, стоило мне попросить тебя купить мне туфли за десять тысяч йен. Мне приходилось заходить в магазин и стоять там до тех пор, пока ты не выдерживал и не заходил следом. Потом ещё полчаса постыдного торга и препирательств на глазах у продавщиц, пока ты наконец-то соглашался раскошелиться! А чтобы раскрутить тебя на сумму побольше, приходилось обещать, что я пересплю с тобой. На следующий день я тебя разумеется динамила… Даже странно, что ты раз десять попадался на одну и ту же приманку! Совсем дурак, что ли? Впрочем, не волнуйся – ты не один такой, почти все вы были одинаковы, и чем жаднее, тем с большей настойчивостью твердили о своей любви… Вот почему, я больше всего на свете презираю жадных мужиков – вы такие гнусы!

Бокал опустел, но я не наполняю его снова, мне не хочется быть пьяной – ещё не хватало, чтобы моему мальчику пришлось возиться не только с трупом, но и со мной.

Я отворяю дверь и выхожу из дома. Тепло. На тёмном небе светят звёздочки. Я стою, задрав голову, и дышу свежим воздухом. Я решаю, что буду стоять так до тех пор, пока не приедет Костя, но потом, передумав, возвращаюсь в гостиную – список номеров, по которым нужно звонить в экстренных случаях, лежит около телефонного аппарата…

Машина скорой помощи и Костя приезжают почти одновременно. Я прошу его переводить мои объяснения случившегося.

– В половине одиннадцатого мой муж постучал в мою дверь, я открыла, но в комнату его не впустила, потому что он был пьян. Через полчаса я вышла из комнаты, чтобы спуститься на кухню – мне захотелось выпить чаю, и обнаружила его лежащим на полу без признаков жизни. Я сразу же вызвала скорую помощь и своего друга, чтобы он помог мне с переводом, так как я не говорю по-немецки.

Врач скорой помощи – молодой парень лет двадцати пяти, подтверждает, что японец мёртв. Говорит, что это, похоже, инфаркт. Заполняет какие-то бумаги, предупреждает, что должен будет об этом случае сообщить в полицию, потом вместе с помощником кладёт тело на носилки и старая сволочь покидает свой дом.

Всё время пока в доме были посторонние, я и Костя не обсуждали случившееся между собой. Проводив машину скорой помощи, мы стоим в прихожей, глядя на то место, где всего лишь минуту назад лежало тело моего престарелого супруга – как будто он всё ещё там лежит…

– Да… – вздыхает Костя, переводя взгляд с пола на меня. Я тоже смотрю на него – он протягивает ко мне руки и я, позволив обнять себя, вдруг начинаю плакать. Он гладит меня по спине и волосам, приговаривая: ”Бедная моя, маленькая…”

– Костя, это я толкнула его. Мы стояли на втором этаже, он начал приставать ко мне, я ударила его в грудь и он, перевернувшись через перила, упал вниз.

Я высвобождаюсь из его объятий и, избегая смотреть ему в глаза, сажусь на ступеньку, на которой всё ещё стоит пустой бокал и бутылка вина.

– В этой пижаме, босиком, не накрашенная, ты кажешься совсем другой – моложе, беззащитнее… Такой ты мне даже больше нравишься!

Я с удивлением смотрю на него – он улыбается.

– Ты что не понимаешь? Какая-нибудь суперсовременная экспертиза определит, как было дело, и меня посадят!

– У него ничего не сломано, крови нет, врач сказал, что это, похоже, инфаркт – ты не при чём.

– И да, и нет. Не знаю… А если это не так?

Он садится рядом, мы молчим.

– Ладно – будь, что будет! Теперь уже всё равно ничего не изменишь… – говорю я. – Сама виновата – не нужно было выходить за него!

– В неприятности может попасть каждый, а если бы ты не вышла за него, то мы бы не встретились.

– Что мне теперь делать?

– Ты можешь тайно какое-то время пожить у меня, до тех пор, пока не станет, известна точная причина его смерти. А потом, в зависимости от обстоятельств, что-нибудь придумаем.

– А тебе это нужно? – спрашиваю я, глядя на него.

Сначала он не понимает, о чём я его спрашиваю, а поняв, начинает злиться, но всё же отвечает спокойно и кратко:

– Да.

Мы ещё раз обнимаемся и начинаем собирать мои вещи – одежду, книги и украшения, уже уходя, вспоминаем про собаку – она чуть слышно тявкнула, чтобы обратить на себя наше внимание.

– Что будем делать с собакой? – спрашиваю я у Кости.

– Наверное, придётся взять с собой – не бросать же её здесь, помирать с голоду, ведь не известно, когда ты сможешь сюда вернуться и сможешь ли…

Мне приходит в голову, оставить её где-нибудь на улице, но я не хочу показаться слишком жестокой, к тому же мне становится жалко глупую, бесполезную псину, которая сидит молча возле лестницы, как будто чувствуя, что в эту минуту решается её судьба.