Записки рыжей эльфийки (СИ)

Я хотела сходить на выпускной, да. Теперь, осмотрев мои "ранения", Эллонд и Ричард закрыли меня в квартире Нели Владимировны ещё на неделю, сказав, что пока не вылечусь — не видать мне Университета Магических Искусств. Я не растерялась и выдвинула свои условия — мне в помощницы пришлют Лееску, дабы мы с Полей против одного Тёмного не справимся, пусть он и смывался порой в неизвестном направлении.

Лаврентьев рассказал и сознался. Узнали мы вот что: лет эдак пятнадцать назад по московскому времени проснулся свет мой Александр посреди ночи от кошмара. Ему приснился чёрный замок под землёй, окружённый рвом с магмой. Из самого верхнего окна замка светил свет, туда-то сомнамбула Алекс и пошёл. Лишь подпрыгнув, он сразу оказался там, внутри такого же чёрного кабинета. Когда Ал более-менее успокоился, голос из темноты промолвил: "Здравствуй, сын!". Сомнамбула Алекс закричал не своим голосом и проснулся. Вот только проснулся он, вспомнив всё, что от него скрывали: ведь ему уже тогда было восемнадцать! Память ему и его сестре стёрли и отправили в наш мир. Зачем — не знают сами.

Польке такого не снилось, но после рассказа брата она тоже начала припоминать прошлую жизнь с одной только разницей — она так и не вспомнила своего отца даже через два месяца после этого разговора. Ал вспомнил.

Уже потом он узнал их настоящие имена — Наследники Тёмного Царства Дэонисэль и Пелагея Элара. Я ещё посмеялась, что, в принципе, имя подружки не особо и изменилось. Поля, Пелагея — какая разница? Певица вон тоже — при рождении дали одно имя, потом невнимательная паспортистка записала в паспорте другое, затем опять менять пришлось. Ну, не наглость ли?

То, что я тоже маг, они не знали. Точнее, знали, но узнали потом, когда первый раз я при них сорвалась. Видите ли, они обратили внимание на заглохший мотор школьного автобуса, в котором мы ехали. Раскричалась я просто вовремя, ничего не понимаете. Оба молчали, ибо свято верили, что каждый из них отдельно наделён какой-либо силой, и ничего общего между ними нет.

Как-то раз, пребывая у своего папочки дома, Алекс услышал разговор его с какой-то женщиной. Это сейчас он догадался, что той неизвестной была Мгла, а тогда он просто подслушал: они говорили о моей проданной душе. Когда женщина ушла, Алекс решил уговорить отца отдать душу ему, мол, я найду её и не отпущу уже больше никогда. Кхашен, наивный, милостиво согласился, про себя решив, что сын пошёл в него. Он переписал договор на сына.

Алекс добавил в конце, что это был единственно верный путь, в результате которого внучка богини Мглы осталась бы в живых. Я поверила ему, а потому и дала Нерушимую Клятву о лишении тела Алекса его "второй души" — Аннет-Тени. Полина, имевшая со своим братом эмпатическую и эмоциональную связь, потом по секрету рассказала мне, что Прошлая приносит невыносимую боль Тёмному, и она в буквальном смысле выжигает его, как и отвар из папоротника.

Мне захотелось уничтожить Мглу ещё больше — теперь уже за Алекса.

Как только мы появились дома, и Алекс рассказал обо всём, что с нами случилось, моя любимая мигом телепортившая к нам маман превратилась в Огненную Деву (что это такое — сама не знаю, её так тётя Неля назвала), вызвала младших братьев, нажаловалась на судьбу-судьбинушку. Те ополчились, попытались разыскать пропажу — Мглу, — но не преуспели в этом. Надеюсь, поискать на самом Олимпе они додумаются.

Лееску не прислали под двумя предлогами: первый — ей нельзя ступать на Землю, второй — у неё экзамены. В общем, два брата-акробата в идеальном положении, мы с Полинкой — отдыхаем вдвоём, Алекс упёрся в Универ. Хрипела я всё так же сильно, правда после эльфийских зелий мне намного стало лучше. Как раз из-за них я разговаривала шёпотом и не молчала. Некоторое время меня кололи витаминами, заставляли глотать снотворное из лаванды и поили всякой-разной дрянью "для поддержания иммунитета и твоего скорейшего выздоровления". Под конец моего содержания все мои руки были покрыты синими точками, до боли напоминающие следы от шприцов с наркотическими веществами. Лаврентьева, почти не вспоминающая о своём брате, только отшучивалась и посылала меня далеко и надолго, приговаривая: "Не говори такого больше, у меня уже живот от смеха болит!".

Наконец-таки, мы стоически вытерпели всю неделю домашнего ареста. Бегать, прыгать я пока не могла, так что на выпускном останусь без танца.

Мне снится он. Только он. Ничего кроме него. Это странно.

Мрачная я и вездесущая подружка спустились по ступеням, некогда знакомым нам до малейших трещинок. Умереть от ужаса — там, в реале я успела сделать ровным счётом ничего, а здесь мой курс заканчивает седьмой и идёт в аспирантуру. Остаться и мне, что ли — так недалеко и до интернатуры дотерпеть, заодно и подругу в беде не оставлю — она-то желает присмотреть за братиком.