Записки рыжей эльфийки (СИ)

Мне снится небо. Нет, оно мне не снится — я явственно вижу его перед собой. По бокам от меня сидят мои любимые верные Ирма и Адел. Ох, они волнуются, чёрт возьми, но в ирреальном мире со мной всё в порядке, я даже умею улыбаться. И с моими ногами тоже всё в порядке, я изредка подпрыгиваю на месте и подворачиваю ноги под себя, кренделем.

— Ничего страшного, — успокаиваю сама себя, обхватив руками плечи. В моём любимом месте — в пещере — было ужасно холодно. Ветер задувал костёр, некогда являвший мне видения под Энигму, он почти не горит. Тотемные сущности-животные тоже мёрзли, они жмутся ко мне в надежде согреться. А я ничего не могу сделать.

"Не кори себя", — думает мудрая левиафан и толкает чешуйчатым лбом меня.

"Ты не могла ничего сделать", — подхватывает её мысль ирбис.

— Девочки, если б вы знали — как сложно порой отрывать себя от самоедства. — Я качаю головой, и снежинки слетают с моих волос на каменный пол укрытия. — Иногда мне кажется, что оно родилось на свет раньше меня, а не вместе со мной.

"Раньше тебя родились только мы, и именно поэтому нас у тебя двое, и в том мире ты на три года старше. Эктоплазмы было слишком много".

— А характер? Откуда он у меня такой…

"Вредный? Ну, не знаю, может от того, что ты рыжая?"

Адел пристально смотрит на Луну, грустно светившую прямо на нас, и вздыхает, уронив усы: "Тебе пора просыпаться".

Проснулась я из-за сильного толчка в обожжённую правую руку. Взвизгнув, я подскочила и умудрилась удариться головой о ствол близ находящегося дерева.

— Лиз, быстрей, мы совсем забыли о неживой и живой воде! — Полинка трясла меня из всех своих немаленьких сил.

Я потянулась и, предвкушая реакцию друзей, улыбнулась. Зачем так волноваться, когда знают — я эльфийка. Мне вызвать живую и неживую раз плюнуть.

— А зачем о ней вспоминать? Знаешь, как легко её найти?

Поля недоверчиво покосилась на меня, я одну руку положила на ствол дерева (ель, кажется, была), а вторую — на землю. Чуть сжала пальцы и оп-ля! — по левой рукой начал течь древесный сок, подруга только успела подставить чашу под ручеёк. С землёй оказалось немного сложнее, но и с этим я вполне успешно справилась: в земле образовалась трещина, и сквозь неё наружу выскочил фонтанчик подземной воды.

— Вот тебе и неживая, — я показала на фонтанчик, — и живая, — показала на дерево.

— Да-а, хорошо, когда дядя — эльф.

А, да, перед тем, как отправиться в поход, я закляла Алекса на потерю памяти — после сегодняшней ночи он должен был преспокойно забыть, зачем мы приехали сюда. Мы с подругой уже приготовили запасной вариант его памяти, мол, в поход решили сходить, и разве есть на земле прекрасней место, чем наша родная Сибирь? Конечно же… есть.

Разбудила меня Поля, естественно, ночью. Вспомнила-то она только когда проснулась, так что мы злой дружной гурьбой пошли на поиски таинственного цветка папоротника — я шла очень медленно, памятуя о волшебной эльфийской мази, о которой так много рассказывали в Академии. Эх, нет бы взяла…

Папоротники, гады спорангистые, цвести упрямо не хотели. Тогда Поля сказала:

— Что ж, давайте хоть чашу на огонь поставим. Ты, подружка, иди, а мы тут сами всё подготовим, окей?

— Окей.

Я отошла от них довольно далеко, в самую глубь леса, и присела на пенёк, найденный прямо под боком. Луна только-только взошла и сейчас лукаво смотрела на землю. На небе не было ни облачка, ни тучки, что настораживало.

— Луна, а, Луна, — обратилась я к светилу, — почему мне живётся так несладко?

The Moon оскалила свои зубки, если они у неё есть, и подмигнула мне жёлтым глазом.

— Думаешь, можно не волноваться?

Мне ещё раз подмигнули. Я встряхнула головой.