Записки сержанта

– Олег, извини я отвлеку тебя от работы. Олег, скажи, ты доволен, как прошло собрание?

– При чем здесь доволен не доволен?

– Скажи, этично вмешиваться в семейную жизнь? Мало ли что может быть в семье. На то она и личная жизнь, чтобы в нее никто не совался. Я так считаю.

– Леонид Иванович, а если бы Валиев позвонил, ты бы дал ему отгул?

– Валиев не первый раз уже приходит на работу с похмелья. Я его уже предупреждал. Я, Олег, уважаю тебя за прямоту, но лезть в семейную жизнь – это нехорошо, грязно, я бы даже сказал. Сегодня, Олег, ты явно перестарался.

Чебыкин оставался при своем мнении.

Валиев, Пашков, Бушмакин, Пустеев сидели за станком у Валиева, курили.

– Ладно, попросит он меня после работы задержаться… – грозился Пустеев. – Пусть лучше не подходит ко мне.

– Говорил я вам: хватит! Нет, давай еще возьмем. Ну и взяли! – сердился Пашков. – Хорошо, мы с Анатолием в десять часов ушли. Выспались. Да?

Бушмакин ничего не ответил.

– Если бы я знал, что все так получится, я бы вас не отпустил.

– Сергей, не бери в голову. Ну выпили, ну и что? – нисколько не жалел Пустеев о случившемся. – Вчера вино только до четырех часов продавали.

– Что делается. Кто не работает – тот и пьет, – совсем расстроился Пашков. – Это же неправильно: сегодня – есть вино, завтра – нет. За вином давка!

– Тише ты, – заметил Валиев. – Все равно по-твоему не будет.

– Все, все, я больше не кричу. Люди работали, работали, и без заработка остались. Законы у нас какие-то не гуманные.

Пустееву с Валиевым не надо было стараться, работать: все равно тариф. Месяц безденежный, пропащий. Работать за просто так не было резона.

5

Ефимов с Чебыкиным были одни в конторке.

– Ну как можно лишить человека заработка, что он заработал? – никак не укладывалось это в голове Ефимова.

Он находился на больничном, когда проходило собрание.

– А ты, Антон, что предлагаешь? С Пустеевым я накануне разговаривал, предупреждал, чтобы он не пил. Я раньше еще мог отстранить его от работы, но думал, поймет человек. К тому же, коллектив лишил его КТУ, а не я.

– Получается, как в капиталистической стране?

– А что ты думаешь, нам у капиталистов надо учиться.

– …учиться хозяйствовать, но не обкрадывать людей, – поучительно заметил Ефимов.

– Выбирай, Антон, выражения. Я их деньги себе в карман не кладу.

– Все равно, как это… человек работал, работал и, выходит, –зря. Он же эти деньги заработал горбом своим. Ты лишил человека материального стимула. Зарплата – главный стимул в работе!

– Я с тобой, Антон, не согласен. А как тогда быть с удовлетворением в работе?

– Человек приходит на работу, чтобы заработать. Пойми ты это! За-ра-бо-тать!

– С одной стороны, ты, может, и прав, – задумчиво произнес Чебыкин, грызя карандаш. – Но не в деньгах счастье.

– Нехорошо все-таки получилось… Человек работал, работал, и раз – его лишили зарплаты. Не нравится мне все это. Подумай.

Ефимов встал. Он не считал разговор законченным, думал к нему еще вернуться. В споре рождается истина. «Не нравится. Мне тоже много не нравится. Я – один, а вас много. Что я теперь, должен под каждого подстраиваться? Сапунов: рассчитаюсь! «Рассчитаюсь!» Да рассчитывайся! Я никого не держу. Надо будет как-то провести собрание. Собраться в красном уголке и поговорить по душам. Чтобы никто не мешал. Каждый выскажется, что ему мешает работать».

Но ничего из этой затеи не получилось: собрание прошло неинтересно. Никто даже не выступил. Владислав, кажется, догадывался, отчего такая пассивность: не было главного активиста, вдохновителя, Боброва. Олег был на сессии. Он заочно учился в техникуме.

Большим событием в жизни коллектива цеха стали квартальные, иначе – приработок. За сверхплановую продукцию на восемьдесят рублей в среднем повысилась зарплата в цехе. У Вершинина за месяц вышло аж пятьсот руб. О такой зарплате можно было только мечтать. За такие деньги стоило работать. Следующие квартальные оказались скромнее. А еще через месяц приработка не стало. Предприятию был навязан стопроцентный госзаказ вместо восьмидесяти пяти процентов.

– Только рабочий человек поднял голову, свободно вздохнул, как его прижали. Треснули по голове, поддали коленкой под зад! – не скупился Чебыкин на выражения. – Рабочий человек опять во всем разуверился. Народ обозлен. Раньше как-то веселее было. А сейчас в праздник не слышно, чтобы пели. Не знаю, к чему мы придем.

– Что хотят, то и делают, – вторил Пашков Чебыкину. – Зачем тогда нужен был закон о госпредприятии, если его можно переиначить, кому как удобно?

– Я, Сергей, вот так понимаю, – имел Леонид Иванович на этот счет свое мнение. – Не все у нас за перестройку. Не всем она пришлась по душе. Много у перестройки врагов. Я, лично, верю Горбачеву. Правильную он ведет политику. Он за народ.

– Смешно даже… появились талоны на мыло. Водки не стало, и государство совсем обеднело. Повырубали весь виноградник. И кому лучше сделали? Кто захочет, тот напьется. «Все на борьбу с алкоголизмом!» – вывертывая губы, передразнивал Пашков нерадивых руководителей государства.