Записки сержанта

– Валентин Петрович, нет никакого настроения работать, – обозлен был Пашков. – В магазинах пусто. Вчера я три часа простоял за стиральным порошком. Сахара нет! Водки нет! Мыла нет!

– А что я могу сделать! – развел руками Валентин Петрович. – У меня такие же права, как и у всех. В магазине есть – и у меня есть. Мне ничего с базы не привозят.

– Надо пригласить начальника ОРСа и спросить у него, почему в Архиповке есть сахар, а у нас нет.

– Первого секретаря райкома партии пригласить на беседу, – выступил с предложением Бобров.

– Хорошо! – лениво, как бы делая одолжение, заговорил Вершинин, парторг. – Попробую я устроить вам эту встречу. Когда? Сказать я вам этого не могу. Может, через неделю, а может, через месяц.

– Валентин Петрович, – взял слово Чебыкин. – Про чековую систему не все ясно.

– А что неясного? Чековая система введена с целью научить нас работать. А то мы зачастую не думаем о завтрашнем дне. Умеем только потреблять, а экономит – нас нет.

Завершался съезд народных депутатов СССР. Экономическое положение в стране оставалось крайне тяжелым, плохо было с продовольствием. Поговаривали, что скоро не будет соли, ниток, пуговиц. Бастовали шахтеры Кузбасса, Донбасса; требовали увеличения заработной платы, улучшений условий труда, доплату за ночные.

– Надо тоже бастовать, – не верил Бушмакин в перестройку.

– Не получится у нас забастовки, потому что мы еще не готовы к этому. Живуч в нас принцип: моя хата с краю – ничего не знаю. Сознание у нас низкое, – объяснил Бобров.

– А вот интересно, за чей счет будут восполняться потери от забастовки? – хотел бы Пашков знать. – Собственно, и так все ясно: урежут материальный фонд, и все шито крыто.

– Я вот никак не могу понять, как человек может заработать в месяц одну тысячу двести рублей, – пожимал Чебыкин плечами. – Про кооператоров вчера писали в газете.

– Это же физически невозможно. По нашим меркам это надо перекрыть сменное задание на шестьсот процентов. Не верю я этому!

– Но если он действительно их заработал, что-то внедрил. Заработал – получи! – так понимал Бобров. – Надо человеку платить, тогда он будет работать. А у нас уравниловка.

– …но тысячу двести рублей… Ну я согласен, можно заработать за смену тридцать-сорок рублей; и то за месяц не выйдет тысячу двести.

– Вот потому, Леонид Иванович, мы – нищие. И никогда не научимся работать. Потому что нет заинтересованности в результатах своего труда. Сколько ни работай – больше не получишь. Потолок.

– Нет, Олег, здесь что-то не то. Не верю я! – отмахнулся Чебыкин.

– Да, интересно было бы послушать первого секретаря райкома партии, – жаждал Пашков встречи с большим начальством.

Но накануне встречи с первым Пашков неожиданно слег в постель с остеохондрозом.

Много накопилось вопросов к первому секретарю райкома партии товарищу Сизову. Люди хотели бы знать, куда исчезли с прилавков продукты, кто ест черную икру, на чьих УАЗиках вывозятся с базы продукты.

– Почему в столовых одни передки, а где задки (задняя часть туши). Где задки? Где задки?

Гилев словно взбесился, подавай ему задки, и все! Таким его еще никто в цехе не видел. Валиев хотел бы знать, когда будет налажена торговля спиртным. Спиртное завозится крайне редко. После работы купить бутылку водки практически невозможно из-за больших очередей. Надо открыть еще один вино-водочный магазин, меньше будет давки, предлагал Валиев. С мебелью обстояло плохо. Не было кремов для лица. Зубной пасты не стало.

7

Чебыкин хотел к двадцать девятому числу закончить раму на двигатель и со спокойной душой уйти в отпуск, но ничего из этого не получилось: требовалось еще торцевать у рамы основание, растачивать отверстия. С рамой еще было много работы. Смену принял Ефимов. Новый мастер – новые порядки, новые отношения. Ефимов много суетился, забрасывал работой. Хлопот прибавилось, а КТУ какое было, такое и осталось.

– Я тебе, Антон, не доверяю! – не мог Сапунов говорить спокойно, все внутри дрожало от волнения. – Понимаешь: не доверяю! За что ты мне снизил КТУ в понедельник? Я буду работать, а кто-то наживаться за мой счет!

– У тебя, Дмитрий, в понедельник немного было работы. Работа не тяжелая. Я тебе поставил среднее КТУ. За такие деньги надо работать. Так что, хватит валять дурака. Я – контролирующее лицо.

– А я – работяга, подчиненное лицо, наемный рабочий!

– Не кричи, пожалуйста.

– А, вы – контролирующее лицо, а я и забыл, – Дмитрий раскланялся.

– Строишь из себя клоуна.

– За такую оплату я не собираюсь тянуть жилы.

– Значит, отказываешься от работы?

– Боже упаси. Но как оплачивается мой труд, так я буду и работать.

– Но нам такие работники не нужны.

– Собирай совет смены, будем разбираться.

– Я могу тебе добавить… – уступал Ефимов.

– Сколько?

– Там видно будет. Что, торговаться будем?

Разговор не получился. Конфликт не уладился.

В понедельник после обеда собрался совет смены в конторке мастеров. Дмитрий неделю уже работал, не старался.

– Дмитрий не согласен с оценкой труда, – объяснил Ефимов ситуацию, ввел в курс дела, хотя в этом не было никакой необходимости: члены совета уже и так все знали.