Записки сержанта

– Да, товарищи, – спохватился Леонид Иванович, – чуть было не забыл с этими разговорами. Все не переговоришь. Мария Павловна не была на торжественном заседании, посвященном Первомаю. Я ее раньше отпустил с работы. Она у меня отпросилась. Разрешите мне от лица администрации завода, цеха и от себя лично поздравить Марию Павловну с высокими показателями в труде, пожелать ей крепкого здоровья и объявить ей благодарность. Мария Павловна у нас член совета смены, общественник.

– Спасибо, – Хмелева сильно покраснела.

– Кто не работает, тот и в почете, – мрачно вполголоса заметил Бушмакин.

– Кто не работает, тот и ест, – буркнул Ефимов.

– Поздравляю, Мария Павловна! Молодец! – встал Пашков, крепко, по-мужски пожал руку.

– Пойдемте работать, – поднимал Чебыкин смену.

Мария Павловна, конечно, все слышала, но не стала ничего доказывать ни Бушмакину, ни Ефимову, оправдываться. Да, Бушмакин работал лучше, но не принимал участия в общественной жизни цеха, спорил с мастером. Это было ему минус, его ошибкой. Ефимов тоже был спорщик. Мария Павловна никогда не отказывалась от работы, какой бы работа плохой, невыгодной ни оказывалась. Случалась работа и со стороны, левая. Чебыкин давал ее как «разная». Мария Павловна вида не подавала, что это левая работа, не спорила. «Какая разница, – думала она, – деньги идут, и ладно. Чего еще надо?» Иногда Чебыкин сам вставал за станок, он был токарь, делал свои дела. Мария Павловна стояла рядом.

Скупым выдалось премирование на Первомай. Вершинину была Почетная грамота. Сапегину, Хмелевой – благодарность. Раньше, до перестройки вручали не одну Почетную грамоту на всех, и благодарностей – больше. По итогам работы за апрель месяц лучшей признали смену Чебыкина. На ее премирование рабочим выделели семьдесят рублей. На всех.

Но Чебыкин оставил деньги в кассе. У Валиева скоро юбилей, пятьдесят лет. Надо подарок. Это уже стало традицией. Плотников выходил на пенсию. Тоже надо что-то преподнести. От завода выделят подарок, но от смены, товарищей – вдвойне приятней, считал Леонид Иванович. С Плотниковым легко было работать. Человек – исполнительный, любил шутку; несмотря на преклонный возраст, болезни, держался молодцом.

Ефимов в перерывах между работой собирал мотоплуг: крутился, как белка в колесе: и мотоплуг, и работа. И когда все уходили на чай, он вставал за фрезерный станок. Был мастер на все руки. Кулибин. Он торопился, хотел к весне закончить. Работы с мотоплугом еще было много. Иногда Антон в рабочее время собирал аппарат и почти всегда попадался: Чебыкин неслышно подходил сзади и, молча, стоял, смотрел, потом выговаривал:

– Опять, Антон, будешь на меня обижаться, что я занижаю тебе КТУ. Взрослый человек, а ничего не хочешь понимать.

– Я со своей работой справляюсь, – оправдывался Ефимов. – Норму выполняю. Чего меня воспитывать, я вышел из этого возраста. Молодежь лучше воспитывай.

В цехе было два умельца-Кулибина: Ефимов и Стрельцов, электрик. Последний мастерил планер, все хотел летать. Он делал так: два часа работал на себя, шесть – на государство. И когда он работал на себя больше двух часов, довольный, подслеповато щурясь, заявлял:

– Сегодня смена у меня прошла не зря.

– Смотри, Иван, не улети, а то останемся без электрика, – шутили в цехе.

На что Стрельцов отвечал:

– Не бойтесь, товарищи. Электрика еще можно найти, планериста –потрудней.

Ивану уже было за сорок. Крупный мужчина. Мелонхолик. Начальник цеха знал о пристрастии Стрельцова, к работе на себя, но не делал замечаний. Все в цехе крутилось, вертелось. Как электрик, Иван справлялся со своими обязанностями. С Садовским были проблемы: хороший токарь, но – выпить любил. Позавчера опять напился. Валентин Петрович говорил уже с ним, ругался. Не понимает, а ведь уже не молодой. Мастер следил, чтобы к Садовскому никто не ходил, никаких левых заказов. Но Виктор встречался с нужными людьми за цехом. Заказов было много: кому втулку выточить, шпильку. Виктор никому не отказывал. За работу брал, в основном, спиртным – бутылку.

На последнем собрании Бобров вдруг во всеуслышание заявил, что человеком движут личные интересы, человек работает на себя. Валентин Петрович никак не мог с этим согласиться. А общество? Человек – общественный продукт. Между людьми должно быть согласие, взаимовыручка. Один за всех, и все – за одного. А если каждый будет за себя, что получится? Нет, один в поле не воин.

2

«Ну и совесть у людей. Я бы так не мог. У нас работа, план. Сварщик в смене один».

Сидел Чебыкин за столом в конторке, выбивал ногами чечетку, нервничал. За окном было темно. Пять минут одиннадцатого. До конца смены еще два часа. Вот уж час Лаптев варил Гончарову, механику с горгаза, «Жигули». Леонид Иванович был должник: вчера Наталья, жена Гончарова, по знакомству принесла две банки тушенки, джем. В свободной продаже тушенки не было. Услуга за услугу. Гудел расточной станок. Скрипел у Бушмакина резец. Чебыкин давал себе слово больше никому ничего не делать и каждый раз нарушал.