Записки школьницы

— Ну, — развёл руками Пыжик, — от неё, конечно, подзатыльников я никогда не получал. И никогда она не кричит на меня. Но разные… как это сказать… неприятности, что ли, у нас бывают… Мама нервная, горячая очень… Сделаю если что не так, она тогда не замечает меня, не разговаривает… А я подойду к ней, потрусь носом о её руку, ну, она и засмеётся. И всё простит… Мы-то что, — чурки берёзовые? Разве кто-нибудь из нас не понимает, что наши мамы, да и папы тоже, хотят для нас только хорошее?

Ну, не все, подумала я, вспомнив мать Марго. Но сказать ничего не сказала.

30 сентября

Новое дело: весь класс «заболел» коллекциями. Появилось столько коллекционеров, что просто не пройти, не проехать. Весь день то тут, то там собираются владельцы коллекций и устраивают такой базар, что в окнах стёкла дребезжат.

Ребята роются в справочниках, перечитывают старые учебники, запоминают разные исторические случаи, и всё для того только, чтобы сделать экспонат поинтереснее.

Лийка принесла золотую нитку с новогодней ёлки, завёрнутую в целлофан и упакованную в красивый футляр из-под часов. Целый час мы ломали головы, стараясь угадать, что же это такое. А это оказалось самой обыкновенной нитью Ариадны.

Конечно, экспонаты делать не так просто. Надо всё- таки знать, и кто такая Ариадна и что такое нить Ариадны. И тут уж никак нельзя путать Тезея с троянским конём, кентавров с кенгуру или Нерона с Немвродом. И вообще надо соображать немного, иначе получаются не экспонаты, а чепуха на постном масле. Вот недавно Марго принесла пуговицу с якорями, как самый настоящий экспонат. Пуговицу она завернула в розовую прозрачную бумажку и укрепила на кусочке красного бархата. Все стали догадываться, что бы это могло быть, а когда не могли угадать, начали кричать, дурачась.

— Это, — закричал Славка, — пуговица от штанов господа бога!

— Деньги планеты Марс!

— Глаз Полифема!

Марго сказала, что это самая первая пуговица на земле. Но её тут же разоблачили.

— Пуговица — с якорями, — сказал Ломайносов, — а люди не могли строить корабли и делать якоря, если у них не было ещё одежды. Значит, пуговица с якорями не может быть самой первой пуговицей.

— Ребята, — закричал Пыжик, — да это же пуговица капитана Кука, которого съели дикари! А у тебя, Марго, есть пепел того костра, на котором жарили Кука?

— Конечно, есть! — кивнула Марго, не моргнув даже глазом. — Пеплу сколько угодно. Завтра и пепел принесу! Пожалуйста!

Не забудь тогда поставить дату на экспонате! Укажи число, месяц и год, когда съели отважного Кука! Вот это уже будет ценный экспонат. Помнишь, когда его съели?

— По-моему, — неуверенно сказала Марго, — его съели в тысяча восемьсот двенадцатом году.

— Вздор! В тысяча восемьсот двенадцатом году били Наполеона в России. И бил его Кутузов. При чём же тут Кук? Кутузов — да! Кук — нет!

— Кука, — сказала Дюймовочка, — съели в тысяча пятьсот каком-то году! Или в тысяча семьсот семьдесят седьмом году.

— Здравствуйте, тётя, я ваш дядя! — насмешливо оскалился Пыжик. — К этому можешь добавить: «А было Куку в то время не то шесть лет, не то шестьдесят, а может, и все шестьсот»! Какой же это экспонат, если всё с потолка берётся? Липа, а не ценность!

Из-за этих экспонатов теперь каждый день спорят до хрипоты и в классе, и на школьном дворе, и по дороге из школы или в школу.

Как-то Славка принёс окурок сигары и сказал, что этот окурок остался от той самой сигары, которую закурил Колумб, увидев берега Америки.

— Не курили тогда! — сказала Лена. — Табак появился позже! Его привезли как раз из Америки.

Коллекции становились с каждым днём всё интереснее и интереснее. Появились гвозди из подковы Пегаса, зуб священного быка Аписа, камешки, которые клал себе в рот Демосфен, лавровый листик из венка Нерона, остаток хвоста кометы Галлея, орбита спутника Земли и даже перо из крыла голубя Мира.

Но, кроме ценных, настоящих экспонатов, стали распространяться фальшивые ценности, подделки.

Ломайносов притащил какие-то подозрительные цветы и пытался выдать их за цветы красноречия Демосфена. Геня Мозговой перевязал ленточкой пучок конских волос и начал уверять всех, будто это остатки гривы троянского коня. Мы сначала подумали, что Генька жульничает, но потом выяснилось, что он просто позабыл, что троянский конь был деревянным.

Дюймовочка носилась по классу с обыкновенным пшеничным зерном и кричала, что из этого зерна был выпечен самый первый хлеб на земле. Ну и выдумает же! Ещё можно бы поверить, если бы она сделала экспонатом первую корку первого хлеба, но зерно? Надо ж всё-таки думать немного.

Ребята стали приносить в класс куски гранита науки, воду из будущего Братского моря, кровь лунного мамонта, жёлудь того самого дуба, который был посажен Петром Великим, консервы из языка барона Мюнхаузена, зубные шётки Робинзона Крузо и Пятницы. А Вовка Волнухин связал ниткой два спичечных коробка, сломанную пипетку-капельницу, петушиное перо и крышку от банки с гуталином и сказал, что это… английское произношение.

Во время перемены теперь можно было слышать дикие вопли и в коридорах и в школьном дворе: