Записки Шлиссельбуржца

Кроме чисто музейных отношений, он всегда без опасений и затруднений разрешал и выдавал нам все, что так или иначе соприкасалось с его компетенцией и требовалось для наших занятий и научных замыслов. Чего бы, мы ни задумали спросить у него в интересах технических, химических или просто как материал для коллекции, он никогда не отказывал; если не было у него в аптеке, то мы выписывали из аптекарского склада. Выше я уже упоминал о разных других его услугах.

В тех условиях, в каких мы жили, где начальство смотрело подозрительно на каждое неизвестное ему вещество,-- а неизвестны ему были все самые обыкновенные вещества,-- встречать в лице доктора такую готовность было большой для нас находкой. После мы оценили это, когда у нас отбиралось даже разрешенное прежде, а о всяком новом разрешении и думать было нечего. Раньше же этого нам даже серы не давали, потому что смотритель Федоров все-таки слыхал, что из нее делают порох. Иметь же такой элемент, как фосфор для химических реакций, считалось бессмысленным мечтанием. Разумеется, все подобные вещества покупались нами в минимальных дозах, и всякий благоразумный человек на месте начальства чувствовал бы себя вполне гарантированным от каких-нибудь злоупотреблений с нашей стороны. Так, напр., азотной кислоты нам не давали. Но, имея серную и селитру, мы могли приготовить ее сами. Могли приготовить затем и динамит, но в таком количестве, которое не имело бы ни малейшего практического значения.

Из аптекарского же склада мы выписывали, напр., такие вещи, как Muscus corallinus и Muscus helminthochorton, под каковым названием разумеются сухие водоросли. По тщательном исследовании целого мешка мы находили в нем до 30 разных видов Algae (водоросли), которые, будучи размочены и расправлены, давали прекрасный ботанический материал в коллекцию тайнобрачных.

V.

Минералогический и геологический материал нам приходилось собирать отовсюду. Булыжников было немало в почве, которую мы перекапывали многократно до большой глубины. И не было, кажется, ни одного из них, который, попавши в заинтересованные руки, предварительно не был удостоверен со стороны своей минералогической природы. Сомнительные камни разбивались для исследования и все новые и интересные откладывались в запас.

Кое-что было прислано из Музея специально для коллекций по его заказу (особенно руды). Наконец, предприимчивый В. Г. Иванов выписывал камни даже с Урала по почте через местную администрацию и из Германии через своего брата-инженера, в том и другом случае по заранее составленному списку. Образцы из Германии были настолько крупны, что нам достало их на несколько коллекций, и еще много осталось в "запасе" при нашем отъезде.

Насекомые тоже были присланы из Музея для школьных коллекций по его заказу. Их много сделала одна Вера Николаевна. Я же за них принялся уже поздно, когда сношения с Музеем прекратились, и наловил, почти не сходя с места, целых 5 ящиков их. В частности, для коллекции, демонстрирующих превращение насекомых, я собирал яйца личинок и гусениц и выкармливал их, для чего у меня был устроен особый питомник, который я в шутку назвал "воспитательным домом". Лето 1903 года я целиком посвятил этой воспитательной деятельности.

Вообще же всякий естественнонаучный предмет: плод, семя, растение, животное, минерал, элемент и пр., который заслуживал интереса хоть в каком-нибудь отношении и который так или иначе оказывался в наших руках, складывался в наши кладовые, т. е. пустые или рабочие камеры, и хранился там впредь до того, как встретится в нем какая-нибудь надобность. В конце концов образовались запасы, хоть и весьма безалаберные, но довольно богатые. И когда, например, я делал коллекцию: "известь в природе и технике", сюда пошла даже клешня рака, как образец панцыря, состоящего главным образом из извести и эта клешня, конечно, хранилась в запасе на всякий случай.

Душою всего нашего коллекционирования был Лукашевич, как единственный человек с систематической естественнонаучной подготовкой, без содействия и помощи которого, особенно при первых шагах, мы едва ли бы ушли по этому пути далее простых чернорабочих.

VI.

Мне неизвестно, как удавалось доктору Безроднову ладить с жандармами. В последнее время его пребывания у нас, у него нередко прорывалось явное раздражение против этих профессиональных шпионов и сыщиков, да еще глубоко невежественных.

Социологу известно, что власть даже деспотическая легко переносится народом до тех пор, пока власть имеющие стоят выше подчиненных по своему интеллектуальному развитию и пока они не только не тормозят его на каждом шагу, а всячески поощряют. Тогда власть стоит впереди народа и так или иначе ведет его к общему и экономическому прогрессу.

Но престиж власти исчезает и революция начинается с того момента, как над умом и образованием во главе оказались командирами капралы и невежды. Из всех видов опеки самая несносная опека невежественная.