Записки следователя

– Недавно из лагеря вернулся, – медленно, с трудом подбирая слова, сказал он. – И вот вчера в газете про своего крестного прочёл. Это покойного я считал крестным, и не один я считал. Век не забуду! Думал его порадовать, что человеком стал, на работу устроился; специальность имею сварщика, а вышло, что похвастаться-то и некому. И порадовать некого. Вот где свидеться пришлось. Извините.

И, махнув рукой, Милохин медленно пошёл к кладбищенским воротам, так и не надев кепку на голову.

Я долго глядел ему вслед, думая о том, как причудливо иногда скрещиваются и переплетаются человеческие пути и как счастлив был бы Саша Васильев узнать, что ещё один из его «крестников» в конце концов выбрался из омута, который чуть было его не засосал.

И ещё я подумал о том, что, когда умирает настоящий советский криминалист, не следует удивляться тому, что за гробом покойного, кроме родных, друзей и знакомых, появляются иногда и никому не известные люди, у которых есть особые основания отдать умершему свой последний долг.

1958

ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Незначительное происшествие, о котором пойдёт речь и которое случилось на Всемирном фестивале молодёжи в

Москве, мало кому известно, оставшись в своё время почти незамеченным. И хотя главный герой этого происшествия был почти тридцать лет известен как Кардинал, мы позволим себе утверждать, что даже в Ватикане до сих пор не знают о том, как, почему и при каких обстоятельствах этот человек отрёкся от своего сана.

Для того чтобы ответить на все эти законные вопросы, мы вынуждены начать рассказ с одной, не совсем обычной конференции, открывшейся в Тамбове за три месяца до начала фестиваля. Хотя эта конференция, как объявил её председатель, была межобластной и даже так сказать, чрезвычайной, в ней принимали участие всего девять делегатов.

И заседала эта конференция в довольно странном помещении – в старой бане престарелой тёти Саши, одиноко проживавшей на самой окраине Тамбова в деревянном покосившемся домике с давно немытыми подслеповатыми оконцами. Сразу за домом начинался огород, заросший лопухом и бурьяном, а в конце огорода и стояла баня, обычная, довольно древняя баня, крытая щепой, покоробившейся от солнца и дождей.

Организатором этой конференции был Кардинал, уже немолодой, но ещё крепкий, сухощавый человек со сверкающей, будто наполированной автомобильным лаком лысиной, орлиным носом и пронзительным взглядом серых холодных глаз. Именно он и созвал эту конференцию, заранее списавшись с её участниками и сообщив им адрес тёти Саши, по которому они должны были явиться в положенный день. Сам Кардинал приехал в Тамбов заранее, чтобы обеспечить необходимую конспирацию, поскольку конференция носила строго секретный характер.

Первые два делегата, из Ростова, прибыли накануне открытия конференции, вечером, когда уже догорал майский закат. Кардинал сидел рядом с тётей Сашей на завалинке, попыхивая затейливой резной трубкой и мирно беседуя с ней о житье-бытье. Внизу, на дне оврага, на самом краю которого стоял домик тёти Саши, журчал ручеёк, тихий месяц осторожно подглядывал со стороны, вечерняя прохлада приятно освежала лысину Кардинала. Когда-то, давным-давно, тётя Саша содержала в этом домике воровской притон, и теперь обоим было что вспомнить.

Кардинал знал, что тётя Саша уже много лет как «завязала»

и теперь мирно доживает свой век, обратившись на склоне лет к господу богу, скорее всего во искупление старых грехов. Этим она снискала расположение отца Зосимы, местного священника, всегда ставившего её в пример своей пастве и даже дважды на глазах у всех отвезшего её домой в своей новенькой «Победе», которой духовный отец обзавёлся во славу господню.

Выслушав рассказ старушки, не без гордости поведавшей об этом факте. Кардинал произнёс:

– Логика жизни. Прежде ты, тётя Саша, жуликов поддерживала. Теперь другие жулики тебя поддерживают.

Только прежние жулики тюрьмой рисковали, а твой отец

Зосима крестом прикрыт, как бетонным дотом. Засел в своей курильне опиума и в ус не дует… «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман…»

– Не дело говоришь! – вспыхнула тётя Саша. – И вовсе отец Зосима не жулик, а духовное лицо… И нечего языком трепать!.

Именно в этот момент из-за угла появились две мужские фигуры. Кардинал бросился им навстречу, и начались объятия и восклицания:

– Здорово, мальчики!.

– Гутен таг, мейн либлинг!.

– А ну покажись, Кардинал!.

– Как доехали? Не наследили?

– Всё ин орднунг, – ответил один из прибывших, маленький, весёлый, круглый, как шар, человечек средних лет. – Ай-ай-ай, как мчится время!. Нет, кажется, за нами никто не топал… Верно, Доктор? – обратился он к жгучему брюнету восточного типа с меланхолическими коровьими глазами и тупым тяжёлым подбородком,

– Кажется, нет, – пробурчал Доктор.

– Как в Ростове? – спросил Кардинал. – Ещё кто приедет?