Читаем Записки следователя полностью

Но Доктор продолжал стоять, пристально глядя на

Кардинала. Оба молчали.

– Это всё к чему? – наконец спросил Доктор.

– Резолюция?

– Да.

– Время…

– Какое время?

– Всякое. Не в лесу живём. Не на острове.

– Жили же.

– Проехало.

– Значит, шапку ломать?

– Дурень!.

– Хитришь?

– Не приучен.

– В чём же дело?

Кардинал встал, потянулся, вынул из кармана трубку, закурил. Доктор терпеливо, но мрачно ждал. Кардинал сделал две затяжки, посмотрел на Доктора. Тот не выдержал.

– Ты объясни толком! – взревел он.

Кардинал оглянулся. Закат полыхал в запыленных оконцах дома, казавшихся теперь фиолетовыми. Как и вчера, лепетал внизу ручеёк. Весь горизонт был охвачен таким полымем, что казалось, вот-вот заревут сирены пожарных машин и съедутся все пожарные части города. Но уже вступала вечерняя прохлада, предвещая ещё одну неповторимую тихую майскую ночь. Как объяснишь этому тупому, сжигаемому неуёмной алчностью и привыкшему к паразитической жизни болвану, что жизнь может пройти мимо? Как объяснишь ему, что человеку дана только одна жизнь, но, пока она ещё длится, он ещё может стать человеком, и стать лучше, чем был вчера? Как объяснишь то, что ещё неясно тебе самому? Да, неясно, хотя уже не даёт спать по ночам и оборачивается болью в голове и горечью в сердце и заставляет горевать о жизни, растраченной на кражи и тюрьмы, пьянки и безрадостные воровские кутежи, о жизни, которую ты сам прокурил, как скверную, вонючую папиросу, после которой остаются только дым, горечь и смрад…

Но Доктор ждал ответа. И Кардинал тихо сказал:

– Эх, какой, брат, вечер выдался!. Наболтались мы с тобой. Давай немного помолчим…

– Мне будет, помолчал! – зло возразил Доктор. – Теперь я скажу, а ты слушай!. Ты для чего всё это выдумал? Сегодня этих… демократов не тронь, а завтра с повинной в милицию!. Начинается-то всегда с гривенника, а там, глядишь, пропал человек!. Не буду твою резолюцию подписывать – так и знай! В одиночку работать буду, а политики я знать не хочу!. Нет мне дела до политики, как ей нет до меня!.. Так всем и передай…

И Доктор, круто повернувшись, вышел за калитку и поплёлся в Тамбов, к вокзалу. Кардинал долго глядел ему вслед, а потом вернулся в баню, где отдохнувшие делегаты поджидали своего председателя. Конференция возобновилась.

Первым взял слово Пузырь. Он снова заявил, что согласен с проектом резолюции, но обращает внимание на одно серьёзное затруднение.

– Как быть с немцами? – продолжал Пузырь. – Как не перепутать восточных с западными? Восточных шарашить нельзя – это наши друзья. Западных можно. Но как их разберёшь, битте, заген зи мир? Те и другие лопочут по-немецки и с виду смахивают друг на друга. Я говорю это вам как германовед…

Потом взял слово Казимир Кадецкий. Он поддерживал предложение Кардинала, но настаивал на том, чтобы самый факт конференции и резолюция, которую она примет, были тщательно законспирированы.

– Если кто-нибудь из наших засыпется, – говорил он, –

то его будут судить как вора-одиночку, а это полбеды. Но если узнают про резолюцию да про конференцию, поднимется такой шухер, что нам будут давать на всю катушку…

Я вот изучаю на старости лет уголовное право. И теперь понял, что кража считается квалифицированной, если она совершена – слушайте внимательно! – по сговору с другими лицами. Так дословно гласит пункт «В» статьи сто шестьдесят второй в ещё прежней редакции. Теперь новый указ, но подход не изменился. Вреднейшая штука этот самый сговор с другими лицами. Бойтесь пункта «В» как огня, ребята!.

– Казимир прав, – произнёс Зямка Кенгуру. – Пузырь не умеет юридически мыслить, вот что я вам скажу!. Если разослать резолюцию в суды, нам сразу начнут клеить пункт «В». Мой покойный папаша всегда говорил: «Зямка, лучше не воровать, но если уж воровать, то не попадаться, если уж попадаться, то не сознаваться, но если уж сознаваться, то в краже простой, а не квалифицированной…» Он был первый карманник Одессы, а не какой-нибудь Винницы!.

– А что говорил твой папаша про фестивали? – спросил

Голубь.

– Он умер тридцать лет назад, – быстро ответил Зямка

Кенгуру. – Но перед тем как закрыть глаза, он сказал мне так: «Сынок, больше всего на свете опасайся государственных преступлений, женских советов и дружбы с идиотами». Первые два завета я выполнил. Третий, судя по твоему вопросу, Голубь, нет…

…Была уже поздняя ночь, когда конференция закончилась. Резолюцию утвердили. Закрывая конференцию, Кардинал произнёс заключительную речь. Он был в ударе, и ему шумно аплодировали.

– Надо шагать в ногу с эпохой, – говорил Кардинал, – и я рад, что вы поняли это. Нельзя отмахнуться от вопроса, который поставил Алексей Максимович Горький: «С кем вы?». Правда, он обратился с этим вопросом к учёным и деятелям искусств, но ведь мы тоже художники в своём роде. Всякий раз, когда я вижу чужой карман, оттопыренный бумажником, я возмущаюсь этим уродством и спешу его как можно скорее ликвидировать. Но когда бумажник переходит в мой карман и оттопыривает его, моё эстетическое чувство почему-то молчит. Философы объясняют это пережитками капитализма в сознании людей. Я

Перейти на страницу:

Все книги серии Шейнин, Лев Романович. Сборники

Похожие книги