Записки следователя

Раев и Осипов были действительно богатые люди. Это чувствовалось и по одежде, и по уверенному их поведению, да и по осиповской квартире, в которой была назначена встреча. Пантелеева, человека наблюдательного, неприятно поразило, что они все время переглядывались, как будто взглядами обсуждали друг с другом, что ответить на заданный им вопрос. Они как будто не слышали рассуждений Гаврикова о безысходной нищете, в которой они с Пантелеевым завязли, о том, что им нужен совет умного человека, намеков его на то, что, мол, у таких людей, как Осипов и Раев, есть, наверно, связи, что, может, они бы посоветовали какому-нибудь своему приятелю, владельцу магазина или фабрики, принять их, Гаврикова и Пантелеева, на работу. А они бы уж, Гавриков и Пантелеев, отблагодарили за это. И верною службой отблагодарили бы, и если надо, то с получки презентовали бы чего-нибудь.

Раев и Осипов как будто не слышали всех этих жалоб и просьб и все время рассказывали о каком-то своем хорошем знакомом, крупном профессоре, у которого огромный частный прием, а в свое время была даже собственная лечебница. Гавриков снова начал жаловаться, а Осипов снова его перебивал и начинал рассказывать, какая у профессора богатая квартира и сколько у профессора бриллиантов и золота, не говоря уж о шубах и костюмах. Потом Осипов увел Гаврикова в другую комнату и долго с ним о чем-то шептался, а потом Пантелеев, решивший, что толку от этого визита не будет, что никто их на работу не порекомендует, рассердился, встал и заторопил Гаврикова.

Когда они вышли на улицу, был уже вечер. Они шли по темному переулку. Пантелеев негодовал против наглых богачей, которые заставили их зря просидеть вечер и даже чаю не предложили, а Гавриков молчал и, только когда они вышли на мост, совершенно пустой в этот вечерний час, остановил Пантелеева и сказал шепотом:

— Они предлагают профессора этого ограбить. Человек он богатейший, а они все нам расскажут: и где у него ценности, и как войти в квартиру. Мы им за это одну пятую отдадим, но они клянутся, что богатства там большие.

— Подумаю, — коротко сказал Пантелеев. — Значит, завтра на бирже.

Он быстро простился и зашагал по улице, невысокий, худощавый, в кожаной куртке, оставшейся у него еще со времени службы в органах.

На следующий день Пантелеев сказал, что он согласен, и вечером они сидели на квартире у Осипова и обсуждали план ограбления.

Дело оказалось действительно не трудное. Профессор жил вдвоем со старушкой домработницей. Больше в квартире не было никого. В медицинском институте они посмотрели расписание и в тот час, когда профессор читал лекцию, принесли аккуратно завернутый большой пакет, который никак не мог пройти в щель, если не снять дверной цепочки. Старушка ее и сняла. Они старушку без труда связали и засунули ей в рот заранее приготовленный небольшой аккуратный кляп из чистых, специально выстиранных тряпок. Старушка лежала, не брыкаясь и не пытаясь освободиться. Гавриков даже подумал, не задохнулась ли она, но успокоился, увидев, что глаза у нее бегают.

Раев и Осипов проинструктировали их прекрасно. Они легко вскрыли именно тот шкаф, в котором лежали драгоценности, и именно тот ящик письменного стола, в котором лежали деньги. Вся процедура заняла меньше получаса. Деньги были рассованы по карманам, драгоценности уложены в маленький актерский чемоданчик, они вежливо простились со старушкой, которая только сверкнула им вслед глазами, аккуратно закрыли дверь, вышли на улицу, не торопясь дошли до трамвайной остановки, проехали несколько остановок в трамвае и отправились к Осипову делить добычу. Так Ленька Пантелеев начал свой уголовный путь.

В то время это был молодой человек с не очень красивым, но довольно приятным лицом, с великолепными нервами, не изменявшими ему ни при каких обстоятельствах. Повторяем, он не пил, не курил, всю жизнь был верен своей любимой женщине — бухгалтерше, с которой познакомился, еще работая в ГПУ.

Он часто бывал у нее. Она знала, что он стал бандитом, и горько оплакивала его печальную судьбу. Он с нею был нежен и ничего от нее не скрывал. Он никогда не вмешивал ее в свои преступления и даже ни разу не дал ей на хранение свою добычу. Впоследствии ее даже не привлекли к ответственности, и она продолжала вести скромную, трудовую жизнь, которая больше ни разу нигде не скрестилась с уголовным миром.

Обычно бандиты стараются всячески скрыть свое имя. рассчитывая, что если даже они и попадутся на одном каком-нибудь преступлении, то будут отрицать все остальные. Леня Пантелеев был в этом оригинален. Правда, мысль всюду рекламировать свое имя пришла ему, очевидно, не сразу, поэтому при ограблении профессорской квартиры он не назвал себя старухе и не оставил записки. Но следующее его дело уже обратило на себя внимание тем, что связанной домработнице он несколько раз повторил, что квартиру грабит он, Леня Пантелеев, и чтобы она ни в коем случае не забыла это передать хозяевам.