Записки следователя(Документально-художественное издание)

Посвящаю моим учителям-наставникам: полковникам милиции А.Я. Тодеру, А.Н. Лепешкину, В.В. Васильеву, В.Н. Горелову, кто личным примером и добрым словом помогал моему становлению как следователя органов внутренних дел.

Светлая намять об этих людях навсегда останется в сердце.

Вот уже около месяца стояла жара, термометр постоянно показывал за тридцать. Днем село вымирало. Лишь изредка слышалось кудахтанье кур, барахтающихся в пыли, да скрип колес изредка проезжавшей телеги. Старожилы говаривали: «Такая жара стояла накануне войны».

Другие говорили: «Не только, еще и в тот год, когда умер Сталин».

Третьи называли иную дату, связанную с укрупнением колхозов. Что ожидало их нынче?

Несмотря на жару, село жило своей жизнью. Второй раз уже за месяц собиралось правление колхоза, чтобы рассмотреть насущные вопросы — заготовка кормов и проведение уборочной кампании. На елани трава практически вся выгорела, и корма можно было заготовить лишь на заливных лугах.

Село Окунек располагалось в отдалении от райцентра. Весной во время ледохода и большой воды, а осенью до полного ледостава сюда невозможно было попасть из-за отсутствия моста через реку Кию. Маленький паром, сооруженный жителями, мог работать лишь при спокойной воде, так что село фактически более четырех месяцев оказывалось совершенно оторванным от связей с внешним миром. Высокий берег реки, могучий кедровый бор, опоясывающий село, делали его неповторимо красивым. В далекие времена артелью здесь ловили рыбу, летом солили ее в деревянных бочках, а зимой отвозили на санях в заготконтору районного центра. Из бора, опять же артелью, брали кедровый орех, грибы и ягоды, в охотничий сезон добывали соболя и белку, а за пушнину получали муку, сахар, соль и боеприпасы. За годы Советской власти в селе почти не произошло никаких перемен, лишь перестали строить дома, а те, что были срублены давно, все больше врастали в землю. Ликвидированы были все единоличные хозяйства, распались артели, и «мышковать» стал каждый для себя…

Шло заседание правления колхоза. Слово попросил председатель сельского Совета Журавин:

— Чтобы в этом пекле нам сохранить ферму и личный скот, надо всем миром выйти на заготовку кормов, — сказал он. — Я подсчитал: школа может дать десять человек, другие организации — около двадцати. Этого мало. Я сегодня выступлю по местному радио и на всякий случай обойду селян. Завтра надо ехать на луга, иначе через несколько дней трава выгорит вся.

Члены правления одобрили действия председателя сельсовета.

Вечером, когда жара спала, село ожило. Загудели трактора, уходящие в ночь на луга, чтобы с рассветом начать косьбу. То в одном, то в другом конце села раздавался стук молотков, отбивающих литовки. Настрой селян был решительным. Журавин обошел почти всех, «отказников» не было. Оставался Шалов — рабочий водомерного поста. Журавин остановился в раздумье.

С Иваном Шаловым у него вражда с детства. Началась она еще с пацанства, когда они по-мальчишески отчаянно боролись за право верховодить сверстниками. Уже тогда Иван отличался злой памятью, жестокостью, своенравием. Окончательно разделила их пропасть после того, как, вернувшись из армии, оба они полюбили самую красивую Окуневскую девчонку, но Катя выбрала его — Журавина. Иван тогда уехал в город, в деревне почти не появлялся. Лишь после смерти матери вернулся в Окунек и поселился в родительском доме. Работал в лесхозе, а последние три года — на водомерном посту. Сельчане не любили Ивана за строптивый и неуживчивый характер. Как-то само собой приклеилось к нему прозвище «Ёрш». Так и звали Шалова за глаза и в глаза.

Были у Журавина еще и другие, более веские причины не появляться в доме Ивана Шалова, в связи с которыми он не стал заходить к нему.

Первая история произошла прошлой осенью в период уборочной кампании. Тогда на току скопился большой гурт овса, его не успевали сушить и вывозить в заготзерно.

В ночное время на току дежурил сторож. Утром рабочие обнаружили его в избушке, двери которой были подперты бревном. Сторож пояснил: «Ночью он задремал, а когда проснулся, то в окошко увидел Шалова, который грузил мешки с овсом в люльку своего мотоцикла. Он стал кричать и стучать в подпертую дверь».

Шалов ему в ответ: «Если скажешь обо мне, то спалю тебя вместе с избушкой».

Мешки с зерном он спрятал в лесу, а один подбросил в огород к сторожу.

Кражу овса Шалов отрицал, при этом высказывал: «Сторож сам воровал овес, а на меня наговаривает, ведь у него нашли зерно, а не у меня». Милиция тогда никого не привлекла за эту кражу.