Записки следователя из Будапешта

Моя собеседница ответила, — предварительно представившись: Ласлоне Конц, муж железнодорожник, — мол, откуда мне известно, что она опознала сумку?

Я постарался скрыть свое удивление.

— Видите ли, нам известно многое, но пока недостаточно, и хотелось бы послушать тех, кто знает больше. Поэтому сначала я не говорил об этом, а теперь прошу, расскажите, что вам известно.

Она окинула взглядом предвечернюю улочку.

— Пишта не узнает об этом? — спросила она, явно имея в виду Банати.

— Никто ничего не узнает, ни Пишта, ни другие. Впрочем, спрашивая вас, я хотел лишь проверить то, что нам и без того известно.

— Словом, я очень удивилась, — начала молодая женщина взволнованно. — В тот вечер я трижды рассматривала сумку; сомнений не было, в ней Пишта привозил на тренировку мячи. Если заметили, сегодня у него была новая сумка.

— Да, заметил.

— На одной из ручек я запомнила шов. Однажды на тренировке ручка оборвалась, и кто-то из девушек сшил ее.

— Другие из команды тоже узнали сумку? — спросил я.

— Мне стыдно сейчас говорить об этом. Ждала, может, другие заявят. Но все молчат. Наверное, как и я, не желают Пиште неприятностей.

— О каких неприятностях вы говорите?

— Да как вам сказать… То, что он не причастен к краже, это точно. Думаю, да и вы понимаете, он на такое не способен.

— Вы правы. Но как оказалась у преступников спортивная сумка Банати?

— Понятия не имею.

— Может, есть какие-нибудь предположения?

— Нет, никаких.

— Сам Банати не говорил об этом после приобретения новой сумки? Скажем, сегодня на тренировке?

— Нет.

— Спасибо. Не рассказывайте об этом разговоре никому, тем более Банати. Не надо его расстраивать понапрасну.

Информация была потрясающей. Раз Банати не сообщил мне об исчезновении сумки, значит, есть на то причина, о ней знает и его жена. А коль знает жена, об этом, может быть, известно и другу дома, Немешу. Где же нам ухватиться за эту цепочку? Там, где это менее всего вероятно. Там, где есть мотоцикл. Раз у Банати есть мотоцикл, а у Немеша его нет, значит, Банати или дает его Немешу на время, или сам возит его. Можно даже предположить, что порой «оторвутся» куда-нибудь погулять, ведь у них, как это выяснилось раньше, тесная дружба.

Я снова вызвал Немеша к себе. Этот молодой человек был противоположностью Банати. Учитель физкультуры производил впечатление уравновешенного, спокойного, осмотрительного человека, и если нервничал, то и тут умел владеть собой. Немеш, напротив, комок нервов, непоседа. Но самоуверенности у него хоть отбавляй. Я стал задавать ему ничего не значащие вопросы, он тоже нехотя спрашивал о ходе следствия. Потом я перешел к делу.

— Насколько помню, в прошлый раз вы сказали, что от родителей с юбилея свадьбы вернулись утренним поездом?

— Да, говорил.

— Это было действительно так?

— А как же иначе?

— Это тот поезд, который прибывает сюда утром, часов в пять?

— Да.

— Были ли в поезде кроме вас другие работники предприятия?

— Да, притом много.

— Не назовете ли вы тех, кто ехал в этом поезде с вами и видел вас? Может, разговаривали с ними?

Он помолчал, посмотрел перед собой, потом сказал:

— Этого не помню. В общем-то я редко разговариваю с коллегами. К тому же я показывал вам билет. Контролером закомпостирован.

— Да, да. Я и не сомневаюсь, просто любопытство. Скажите, откуда отправляется тот поезд, который прибывает сюда утром в пять?

— Из Секешфехервара.

— Когда же вам надо было выехать от родителей, чтобы успеть на этот поезд?

— К сожалению, вечером в одиннадцать.

— А потом три-четыре часа ночью болтаться на вокзале, ожидая пересадки? Не могли выбрать иной путь домой?

— К сожалению, своего автомобиля не имею.

— Но у вашего друга есть мотоцикл.

Он покраснел. Потом раздраженно сказал:

— О чем это вы?

— Да так, ни о чем. Хотелось бы еще раз уточнить, кто видел вас в том утреннем поезде, в котором вы ехали сюда из Секешфехервара. Ведь поезд состоит из многих вагонов, а на завод им едут человек тридцать. Наверняка, в Секешфехерваре вы встречались хоть с кем-нибудь из них. Да и в одном вагоне с вами были многие.

— Извините, никого не могу назвать, да и вообще нахожу смешным…

— Спасибо. А что вам известно о спортивной сумке Банати?

— О чем? — спросил он, побледнев, и встал.

— Да вы сидите. О спортивной сумке идет речь. Я слышал, исчезла его старая сумка, и теперь он возит мячи на тренировки в новой.

— Мне наплевать на Банати! — почти прокричал он. — Нечего меня путать с кем-то другим. И вообще мне нет никакого дела до этой кражи, как и до этого завода и этого паршивого городишка. Какой же я глупец, что не пошел после института преподавать, а ведь мог это сделать!

Я распорядился не выпускать Немеша из помещения, а взять под стражу в одной из свободных комнат. И вызвал супругу Банати.

Женщине было всего двадцать три года, она была красива, скромна, разумна. Некоторое время ей пришлось ждать, пока я не пригласил ее войти. В этот момент она беседовала с секретаршей и курила. Пепельница была полна окурков.

Я пригласил ее пройти в комнату и сесть. Не ожидая ее вопроса по поводу вызова, я сразу же начал говорить сам, быстро, без пауз.