Записки следователя Ротыгина

– Катерина! Не частите. Я хорошо вас слышу. Меня мало интересует текст письма. Это личное. Лучше продиктуйте обратный адрес, а мы проверим, соответствует ли это действительности или нет.

Родин взялся проверить поступившую информацию. Командировка в райцентр Убинка представлялась заманчивой. По пути он планировал заехать к матери. Она жила в Чулыме. Это было не далеко. Железнодорожное сообщение шло как раз мимо его малой Родины. Но Клименко заартачился и командировку больше чем на день не подписал.

– Капитан! Я все понимаю. Мать это святое, но дел то, сам видишь, засыпались. Она нога там, другая здесь, выходные для этого есть.

– Ну, Владимир Георгиевич!

– Все я сказал. Выполняй. И вообще послал бы кого из оперов. Дело то плевое судя по всему.

– Да ладно. Сам съезжу.

Своим названием село было обязано расположенному в 12 километрах к северо-востоку озеру Убинкое. Оно было одним из самых крупных в области и скорей по численности приближалось к поселку городского типа. Это было одно из немногих сел что создавались не простым заселением людей, а по указу свыше. В средине 17 века, вышло распоряжение правительства о сооружении на проезжей дороге из Тары в Томск дополнительных зимовий и о заселении их крестьянами Томского и Кузнецкого уездов и перевода их в ямщики. Так появилось зимовье Убинское. Позже когда соорудили транссибирскую магистраль село значительно увеличилось. Земледелием почти не занимались, а в почете был извозный промысел, охота, рыболовство, работы по ремонту Сибирского тракта, строительство железнодорожного полотна.

Родин почти не плутал. Обойдя трехэтажную школу, он почти сразу увидел интересующий его дом. По указанному в письме адресу действительно проживал Никодимов и еще один пожилой мужчина.

– Следователь? Из города? – удивились старики, запуская его в комнату, – Проходите. Присаживайтесь.

– Никодимов кто будет из вас?

– Я, – сказал пожилой мужчина, с черной бородой и тусклыми глазами.

– Паспорт ваш? Покажите, пожалуйста.

Родин внимательно сверил изображение и на карточке с оригиналом. Постарел старик, сильно сдал, но сомнений не возникало, это действительно был Никодимов.

– А что случилось? – задал он вопрос.

– Племянница ваша беспокоится, куда вы запропастились.

– А Катька? Беспокоится. Скажете тоже. Не обо мне она беспокоится шельма! Ох! Заводная девка! Обломилась ей наверно квартира. Узнает, совсем писать прекратит. Беспокоится… как же…, – заворчал старик, протирая толстые очки несвежим носовым платком.

– Вот с этого места, если можно поподробней, пожалуйста. Как вы здесь оказались, кому принадлежит эта квартира?

– А вот! Угол я снимаю у Петухова Петра Петровича. Комната его. Уживаемся. Куда деваться. Тесно, но, да живы и ладно на этом.

– А что случилось с вашей квартирой на Театральной?

– Ну что? Что случилось… то случилось… и все тут… ничего не попишешь.

– Ничего я из вашего ответа я не понял?

– А что об этом говорить… нет ее.

– Продали?

– Можно и так сказать. Выходит, продал. Конечно, продал. Документ есть, вот покупатели еще не полностью рассчитались, обещались мне комнату купить. Жду. Мне что много надо.

– Деньги то где за нее?

– Маленько пропил, маленько подождать надо. Купят, если обещали.

– То есть все у вас нормально? Ни на что не жалуйтесь?

– А что жаловаться? Водка все треклятая. Если бы не она. И жизнь бы по-другому бы наладилась. Нет, не жалуюсь.

– Ну что же… счастливо оставаться. Извините за беспокойство.

– А чайка?

– Нет! Побегу. Дела. Всего доброго.

Родин поскорей вышел на улицу. В квартире неприятно воняло, и воздух был спертый, нехороший. Вздохнув полной грудью, он опять оправился на станцию.

Не смотря на то, что вопрос о пропаже можно было снять, Родину в этой истории все было как-то не по душе. На прямые вопросы он получал путаные ответы, которые, тем не менее, долго обдумывались Никодимовым. Это настораживало. Но лезть в душу, он не захотел.

Электричка была днем полупустая. Родин, сидя у окна и придремал, но вдруг услышал, как пьяная кампания начала приставать к девушке, очевидно студентке возвращавшейся в город от родителей. Эту четверку он заприметил, когда еще входил. Молодые развязанные, вели себя вызывающе. Очевидно местная шпана из Убинки. Вначале все было более или менее прилично, но постепенно страсти стали накаляться. Крики стали слышней. Они стали перемежаться матом и оскорблениями. А потом видимо кто-то из них залез ей под юбку и получил пощечину. Тут все и началось… неприкрытая ругань, и избиение, беззащитной девушки. Родин уже не смог отсиживаться, отложил неспешно сумку и подошел к кампании. Они пьяно оскалились:

– Что дядя,…чувих любишь,… мы тоже…

– Отпустите девушку и успокойтесь… – довольно мирно сказал он им, соизмеряя свои силы и четверых молодых парней.

– Дядя! Ты что белены объелся…!!!

– Да он с дуба рухнул!

– Иди копытами не стучи!

Загалдели они наперебой, весело посматривая на него и бросив временно свою жертву.

– Ребята. Не стыдно. Беззащитная девушка. Неужели рука у вас на нее поднялась?

– Этот козел ничего не понимает, – загоготал самый толстый из парней, – приключения на ж-пу ищет!