Записки следователя

— Как секретарь нашей партийной ячейки предлагаю провести завтра открытое партийное собрание…

— Верно, — одобрил Белоусов. — И пригласим Бугрова. Маловато у нас еще большевиков.

— Каждый третий.

— Лучше бы каждый второй. Да и кроме того… Увлеклись ловлей банды, людей загоняли, отдыха не знают. Что мы им дадим? По фунту баранок? Надо и на доброе слово не скупиться. Встречаться почаще следует, особенно большевикам.

В маленькой дежурной комнате, среди различных объявлений, появилось еще одно:

«Сегодня, в 6 часов вечера состоится открытое партийное собрание. Повестка: «Истребим к съезду Советов банду хищников».

В назначенный час в кабинет Белоусова сходились сотрудники: большевики и беспартийные. Несли стулья, скамейки. Просторная комната заполнялась людьми в свитерах, военных френчах, пиджаках, гимнастерках, кожаных тужурках.

— Максим Андреевич, погляди на своих орлов, — с удовлетворением сказал Бугров, — бодры, подтянуты, словно не они неделями сидят в засадах, рискуют жизнью, получают ранения, а то и гибнут. Ребята что надо, прямо-таки морская братва.

— Народ боевой, — подтвердил Рябов и добавил по-деловому:

— Форму бы им одинаковую.

— Верно, — одобрил Бугров. — Блюститель порядка издалека должен быть виден. Подыщите на складах у торгашей сукно. Только, конечно, не цвета старых полицейских мундиров. Пошьем костюмы. Скупиться не станем на стоящее дело…

— Пора начинать. Открывайте партийное собрание, Семен Гаврилович, — попросил Белоусов.

Рябов постучал карандашом о графин с водой, и зал стал затихать.

— Товарищи, из сорока большевиков — присутствующих двадцать два. Шестнадцать человек на постах, двое в госпитале. Какие предложения?

Первым выступал Белоусов. Он волновался, но говорил четко, энергично, в нескольких словах охарактеризовав оперативную обстановку. Больше напирал на недостатки работы.

Комиссары трех участков, на которые разделен город, проделали большую работу, но не справляются с учетом поступающих от населения заявлений. Не используется в должной мере инструкция несения службы. Милиционеры то стреляют без надобности, то забывают в нужных случаях применить оружие. Сотрудник милиции Фомкин за самоуправство отдан под суд. По-прежнему продолжаются грабежи, убийства, кражи из продовольственных лавок. Безоружные сторожа ничего не могут поделать с бандитами. Необходим бдительный надзор за всеми продовольственными пунктами, лавками и складами. Сторожей следует вооружить…

Молодые милиционеры слушали внимательно и после выступления Белоусова стали вносить предложения. О борьбе со спекуляцией. О пресечении попыток владельцев магазинов взвинтить цены.

Острый, интересующий всех вопрос, поставил молоденький милиционер Хандорин.

— Меня интересует, — сказал он, по-взрослому сдвинув брови, — вот мы здесь сидим, а друг друга не знаем. Вчера на банду я с Баранцевым ходил, и пока не узнал, каких он кровей, своего же напарника опасался. Мы друг друга в лицо знаем, а вот подноготная каждого от нас скрыта.

Его поддержали:

— Хандорин дело говорит. Пусть начальник доложит, откуда зачислены люди. У кого какое происхождение и все такое. Пусть товарищи не обижаются. Проверить всех нас надо доподлинно и придирчиво.

Поднялся Белоусов:

— Не зря, считаю, интересуетесь. Людям властью доверено оружие, важные государственные и служебные секреты. Что у нас за кадры? Скажу: из рабочих сорок семь сотрудников, остальные из крестьян. Фронтовиков пятьдесят шесть человек. Буржуев нет. Каждого вновь принимаемого стараемся тщательно проверять и без соответствующих характеристик и рекомендаций в штат не зачислять.

Комиссар почувствовал, что вопрос задан неспроста: до милиционеров дошли сведения о бывшем царском офицере Дьяконове. Он ждал, что следующий вопрос последует непосредственно о нем. Но все молчали. Слово взял Бугров. Расстегнув видавший виды матросский бушлат, он нетерпеливо взмахнул тяжелой рукой, попросил полной тишины.

— Кратко расскажу о положении в стране. Оно катастрофическое. Одно за другим мы получаем горестные известия. — Секретарь губкома осмотрел исхудалые, напряженные лица работников милиции.

Вошел дежурный с запиской для Белоусова. Бугров повторил: