Записки следователя

Красоцкая, а это была она, лелеяла надежду пристроить на денек-другой к какой-нибудь одинокой бабенке красавца — «директора». Их фирма должна была каждые сутки приносить доход. «Экспедитор» направила свои маленькие стопы по указанному адресу, но ее опередили Раиса и Прасковья. Они прямо с порога взахлеб стали расхваливать:

— Ну, Валентина, настоящая гадалка у нас в селе объявилась. Насквозь видит, сколько юбок на тебе. Угадывает мысли. Муженек-то у тебя погуливает. Погадай на супруга, не промахнешься. Может, и впрямь он задумал, окаянный, тебя бросить.

— Даже и не знаю, — суетилась Валентина, — может, не стоит?

А между тем «пиковая дама» уже входила в дом Валентины.

— Дай руку, касатка. Всю правду расскажу. Вижу по печальным глазам твоим: околдовала суженого другая, завлекла молодыми чарами. Но не горюй. Придет к тебе твое законное счастье. И снова твои красивые очи наполнятся радостью. Вижу по линиям на ладони: вот-вот встретишь ты молодого, симпатичного и богатого…

Дальше Валя не стала слушать, перебила гадалку:

— Не нужен мне никто. Ты моего, моего можешь приворожить к дому?

План срывался. Но Красоцкая не стушевалась, сразу перестроилась:

— Могу поправить дело, касатка. Но деньги вперед.

— Много?

— Такая работа немало стоит. Поскупишься — больше потеряешь.

— Сколько?

— Скажу. Пусть уйдут подруги. Дело тайное.

Когда Прасковья и Раиса ушли, гадалка, поплотнее закрыв за ними дверь, ответила:

— Двести.

— Что вы, такую сумму? — опешила Валентина.

— Двести, — твердо повторила Красоцкая, — и только десятками, можно покрупнее, но чтобы никакой мелочи. Дело наше такое капризное. Чуть не так, и все насмарку. Судьбу изменить — работа нелегкая.

Помявшись в нерешительности, Валентина все же сняла со сберкнижки нужную сумму и вручила гадалке. Та глянула на свою доверчивую жертву пронзительными глазами, помедлила, давая понять, как трудно постигается истина, покачала головой.

— Большим колдовством заколдован твой супруг. С ним только моя мать-колдунья справится. Вот адрес. Приезжай.

Она нацарапала на листке бумаги какие-то координаты и скрылась подобно привидению.

И засомневалась, закручинилась молодая женщина. Не спалось Валентине всю ночь. Поняла, что обманула ее гадалка. Она обо всем рассказала мужу.

А тем временем Табишев допытывался у Красоцкой:

— Гадала?

— Нет, — солгала «подчиненная».

— А если обыщу?

— Ничего не найдешь.

— Ну, так и быть, — успокоился Табишев. — Где будем ночевать? Опять в лесу? Не надоело?

— Что ты! Давай опять, — обрадовалась «экспедитор».

— Губа не дура. Понравилось… Да только с теперешней деньгой жить надо по-королевски. Документы у нас в порядке. В любую гостиницу примут.

— Может, в один номер пустят? Скучать буду без тебя…

— Намотай на ус: осторожность прежде всего. Не следи, где живешь, не живи, где следишь. А нас уже ищут. Наверняка. Уразумела? А теперь — на электричку.

Мошенники пока были неуловимы. Мы их упорно искали. Во все ближайшие города направляли телефонограммы, ориентировки, но «директор» и его подручная тоже не дремали. Правда, удача долго не шла к ним в руки. Как потом они скажут: «Щипали мелочевку».

Однажды в парке Красоцкая подсела к студентке Наде Охтиной. Верная своему принципу, она сразу предложила ей хорошего жениха. Та отказалась: «Свой есть».

— Тогда давай на него погадаю. Изменников много развелось среди кавалеров. Дурят нашу сестру, — произнесла Красоцкая, состроив жалостливую мину.

Надя не устояла перед соблазном узнать правду о любимом парне. Дала руку гадалке. Красоцкая сняла с пальца студентки перстень и попыталась скрыться. Студентка подняла тревогу, закричала. Люди помогли задержать гадалку. Красоцкая вернула дорогой перстень, поцарапала лица тем, кто пытался доставить «пиковую даму» в милицию, и убежала. Мошенники снова ускользнули.

После очередного конфликта Красоцкой с публикой между «директором» и его «экспедитором» произошла нелицеприятная беседа.

— Расчет, полный расчет, — горячился Табишев. — Боже мой, — продолжал сокрушаться «липовый жених», — кого взял на ответственную работу, как мог ошибиться? И это я, с таким вкусом, с таким пониманием действительности.

Красоцкая поначалу молчала, как ученик перед учителем, даже вздыхала. Но до тех пор, пока «директор» не оскорбил ее неприятным, хотя и не совсем понятным словом «нимфоманка». Тут она просто взбесилась.

— Ишь, чистоплюй, — без всякого былого уважения выкрикнула сообщница, — брал на дело, трепался: «Оклад, премии, пайковые.» А что выходит? Ты у меня нахлебник. Кто тебя уже месяц кормит и поит?

Табишев не ожидал такого поворота. Он опешил.

— Ах, так! Расстаемся, — изрек он. — Ты забыла, что и мое тебе переходило, когда у меня был тугой кошелек.

Они пошли в разные стороны. Но отходчивая Красоцкая вернулась, догнала Табишева. Вид ее был жалким.

— Ладно, «директор», не сердись. Запиши мой адрес. Поеду к бабке. Понадоблюсь — всегда к твоим услугам. Шли корреспонденции.

Табишев небрежно сунул клочок бумаги с адресом в карман. Красоцкая как в воду смотрела, она вскоре понадобилась Табишеву, но в другом качестве.