Записки следователя

Водитель грузовика Рюмашкин, упитанный, краснощекий, лет сорока мужчина, не пропускал ни одной телепередачи или статьи в газете о причинах алкоголизма. В знании норм употребления спиртных напитков ему не было равных. К нему частенько обращались приятели с просьбой подсчитать, сколько им можно выпить, чтобы не захмелеть.

Рюмашкин моментально с карандашом в руке по замысловатой формуле, где исходными данными были вес, длина рук, ног, размер головы, торса, рост, походка, вычислял требуемые нормы.

Приятели были ему благодарны. Все обходилось благополучно, но как-то ГАИ задержало самого Рюмашкина. В кабине его машины прочно обосновался запах, характерный для цехов, изготовляющих винно-водочные изделия.

— Да трезвый я! — протестовал Рюмашкин.

Пришлось отправить его на экспертизу. «Водитель пьян», — заключили врачи.

А тот яростно отбивался от обвинения и требовал повторного освидетельствования. Но и новое заключение ничем не отличалось от предыдущего. Было лишь сообщено уточнение: «Опьянение средней степени».

— Ах, средней! — обрадовался Рюмашкин. — А я-то слушаю-слушаю. Против средней степени я ничего не имею. Это я не отрицаю. А то вдруг, пьян! До такой степени я никогда не напьюсь, потому что контролирую свою норму, знаю, сколько мне нужно выпить, чтобы не захмелеть. Могу продемонстрировать свою теорию, по которой я действую. Мой вес — девяносто килограммов, рост — сто семьдесят сантиметров, все это перемножим. А затем разделим на объем груди и прибавим разницу в длине ног и рук. Получится, что научно обоснованная моя норма 430 граммов водки или кило двести сухого, а я употребил и того и другого в два раза меньше, так что верните-ка мои права…

— Только через два года и при другом отношении к своей норме, — ответил госавтоинспектор.

— Подвела теория!

Душили соседи

Это случилось почти в первый день, когда лейтенанту выдали новенькую милицейскую форму. И шел он, замечая, с каким интересом и даже влюбленностью посматривают на него симпатичные девушки. Значит, холостяком не останется.

И сам он любовался собой — все на нем было новенькое: и шинель цвета маренго, и погоны с одним красным просветом и двумя блестящими новенькими звездочками, лейтенанту одного хотелось — отличиться по службе.

А между тем происшествие не заставило долго ждать. Вдруг, когда он горделивою походкой проходил мимо стайки девушек, то услышал сзади истошный женский крик. А через секунду увидел малюсенькую немощную старушку. Она, ломая руки, взывала о помощи:

— Товарищ милиционер, товарищ…

— А, — все что сумел сказать, оторопев от предчувствия тяжкого преступления. Так и было на самом деле. Старушка на одном дыхании продолжала:

— Я сбежала из дома. Защитите. Меня душили соседи.

«Вот он, мой звездный час! — подумал лейтенант — задержу убийц этой несчастной женщины. Неплохо для начала». А между тем старуха, ухватив офицера милиции за борт новенькой шинели, тащила, тащила к себе домой.

Быстро, почти молниеносно, как лейтенанта учили в средней специальной школе милиции, он вбежал в квартиру заявительницы. В комнате, действительно, стоял такой запах, что дышать было нечем. Он рванул на себя дверь соседей несчастной убиенной женщины, которую пытались задушить. Не ожидая такого гостя, хозяйка этой квартиры замерла от удивления, увидев перед собой взъерошенного лейтенанта милиции, а когда оправилась от шока, виновато и беспомощно развела руками:

— Извините. Мы не хотели. Но так вышло. Запах распространяется потому, что мы клопов уничтожаем…

Можно было смеяться, но лейтенанту хотелось заплакать, так все хорошо начиналось: душили соседи…

Я расскажу все сам

Когда Витьке Козликову пришла домой повестка из милиции, он не сомневался: его нашли, теперь — тюрьма.

Виктор трусливо и растерянно заметался по комнате. В его голове стучала мысль: надо идти быстрее к следователю и во всем самому сознаться. За чистосердечное признание меньше дадут.

И еще ему стало ясно, что выдал его милиции неверный корешок Колька Седой, у которого Козликов спрятал ворованную вещь.

Суетливо бросив в баул пару белья, горсть сухарей, две пачки сигарет, он устремился по повестке в милицию: во всем каяться, признаваться.

Вот и кабинет следователя. Дрожа всем телом, заплетающимся языком он представился:

— Козликов я, вызывали?

— Давно жду, — оживился капитан милиции, — думал — не придете…

— Отчего же, я власть уважаю, — пропищал с перепугу Козликов.

— Вот и хорошо, — отозвался следователь. — Собственно, мне только вас осталось допросить, и дело, как говорится, в шляпе. Только один вам вопрос…